Интервью Макара Пасенюка

Инвестиции

Если пренебречь нюансами, связанными, как правило, с разрешительной системой, построить завод в Украине и где-нибудь в Африке стоит плюс-минус одинаково. Вопрос — сколько он будет зарабатывать. При принятии решения инвесторы смотрят на доходность и риски. Если принять, что условные риски Нигерии и Украины равны, то инвесторы предпочтут Нигерию — большинство инвесторов — агностики с точки зрения географии.

Все, что у нас есть, должно быть максимально быстро продано, и по возможности брендовым компаниям. 

Брендовые инвесторы приведут не только дешевые и длинные деньги в сектор, но и современные технологии, менеджмент, корпоративное управление, готовность инвестировать и получать доход не за счет повышения тарифа, а за счет понижения себестоимости, потерь, конкуренции за потребителя, в конце концов.

Возьмем приватизацию. Если мы продадим все самое ценное — Одесский припортовый завод (ОПЗ), Центрэнерго, все облэнерго, Турбоатом — не выручим и $1 млрд. И чтобы их купили брендовые покупатели, им надо рассказать, зачем это им надо и как они на этом будут зарабатывать деньги. Даже такие институты, как IFC и EBRD, ориентируются на доходность инвестиций, а не только на возможность реализации фундаментальных изменений в эффективности сектора или страны инвестирования.

Фондовый рынок

Происходящее сегодня на фондовом рынке по большому счету не отличается по своей сути от рынка 2001-2002 годов: инвестировать, кроме как в облигации, некуда. Акции, гордо именуемые некоторыми «голубыми фишками», как были мусором, так и остались. Мне это было достаточно очевидно еще тогда, а принципиальное отличие сегодня — намного больше людей стали понимать это и называть вещи своими именами.

Экономика

Украина является заложником глобальных процессов в первую очередь в экономике. Такое же влияние мировых макроэкономических процессов имеет место в большинстве развивающихся стран. Но в нашем случае оно намного сильнее на фоне геополитики и военных действий. Идеальный шторм. Следствие — падение ВВП, нарушение торгового баланса и текущего счета, девальвация… Чтобы интерес возобновился, инвесторам нужно дать причину.

Сейчас реальный ВВП Украины на душу населения находится на уровне около $2 000. Низкая база, с одной стороны, позволяет, в теории, показывать более высокие темпы роста, а с другой — является огромной проблемой для нас. Текущий уровень ВВП на душу населения Украины в сравнительной покупательной способности находится на уровне Бутана, Марокко, Гватемалы, а в денежном выражении — на уровне Никарагуа, Соломоновых Островов, Республики Конго и Судана.

МВФ ожидает увеличения темпов роста ВВП на 2,5% в 2017 году, 3% в 2018, 3,5% в 2019, 4% — в 2020-2021 годах. Это хорошо, если сравнивать с мировой экономикой, это выше среднего. Но для нас этого крайне мало, чтобы на фоне этого роста не продолжать чувствовать ухудшение стандартов и качества жизни. Для притока инвестиций нужны понятные правила игры, рабочая судебная система, наличие обширного перечня активов для инвестирования и приватизации. Чем раньше мы откажемся от «священных коров», которых доят наши олигархи, тем раньше появится критическая масса конкуренции, гарантирующая адекватное соотношение цена и качества на местные товары.

Надо добиться роста хотя бы до 5-7% — и желательно несколько лет подряд. Тогда это становится кому-то интересно, просыпается жадность, люди убеждают себя в том, что развития военного конфликта не будет, соглашаются с ростом процента ВВП на оборону. Это ментальные процессы.

Внутренние инвестиции

Увеличение внутренних инвестиций зависит от политики Нацбанка и качественных реформ, таких как пенсионная. Если будут деньги, то, в принципе, объекты для инвестирования найдутся. Да, это будет не Кернел, а компании поменьше, которые, как и в Польше, будут выходить на местный рынок. Если пенсионные фонды будут инвестировать, это может привести к тому же эффекту, как в Польше.

Я всегда скептически относился к концепции привлечения капитала на публичных рынках компаниями малого и среднего размера. Инвестбанкирам часто кажется, что если сделка меньше $100 млн, это ни о чем. Но в экономике Польши они сыграли важную роль.

Когда средние компании стоили «три копейки» и в них вкладывали деньги, они с одной площадки мигрировали на другую — все сработало по книжке. А что потом? Когда у тебя есть бизнес, ты создаешь объект инвестирования. И так объекты финансирования становятся проводниками капитала в экономику.

Нам нужны прямые инвестиции, и чем быстрее они появятся, тем меньше у нас будет злости на власть.

Проекты нужно создавать: вторая окружная дорога вокруг Киева, проекты аэропортов, морских портов и всего остального. Да, к сожалению, за все эти проекты в конечном итоге платим мы с вами — либо в одном тарифе, либо в другом. И в принципе, население существует для того, чтобы создавать добавленную стоимость и платить налоги государству. Государство — отдельно, население — отдельно, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. И если у нас не будет этих механизмов перераспределения, то ничего не будет. Благосостояние у нас с вами не улучшится.

ФГВФЛ

Фонд гарантирования вкладов — очень важный институт. Математика очень простая — я же все считаю на калькуляторе. Около 500 млрд грн активов в фонде по номиналу — это $20 млрд. Реальная стоимость, в моем понимании, находится где-то на уровне 20-30%, то есть $4-6 млрд.

И прелесть этих активов заключается в том, что, продавая их (если это активы, потому что там есть и активы, и права требования), мы стимулируем перезапуск экономики.

Почему в Штатах экономика быстрее выходит из кризиса? Все эти процессы автоматизированы. Не заплатил — банкротство — продали — до свидания, списали, забыли, дальше двигаемся. В процессе банкротства появляется возможность прихода вместо нерадивого собственника нового, более эффективного, который будет инвестировать и развивать актив, формировать рабочие места, платить налоги. А мы все сидим и думаем, что произойдет. И роста не будет. А сейчас главное — сделать так, чтобы перезапустить экономику.

Продажа Roshen и других президентских активов

Процесс продажи российской части бизнеса (Roshen — «Минфин») идет, насколько он может идти. По состоянию на сейчас активы по-прежнему арестованы. У нас были претенденты, они проводили дью-дилидженс, но сделку при текущих обстоятельствах нельзя закрыть.

Ленинская кузня была практически продана еще до президентских выборов 2014 года. Не продали ее по объективным причинам. Был подписан некий договор, но сделку не закрыли. Сейчас она никому не нужна. На все остальное у нас никогда не было мандата.

После перевода доли Петра Порошенко в Roshen в траст наш мандат ограничен продажей российского бизнеса.

Платинум и Михайловский

Покупка Платинумом банка Михайловский — это, во-первых, идея, лишенная рационального зерна. Сливая два недокапитализированных банка, ты получаешь один крупный недокапитализированный банк, который представляет больший риск для системы. Во-вторых, на такую сделку должно быть разрешение НБУ. Платинум, насколько мне известно, имеет стабилизационный кредит НБУ, и количество операций, которые он может совершать, ограниченно. И никого покупать они точно не могут. НБУ видит ситуацию по капиталу. Вы думаете, возможно регуляторное разрешение в такой ситуации?

Банк Михайловский имел очень интересную ритейловую модель. Там была хорошая рабочая технология. И люди понимали, как работает ритейл. Но была маленькая проблема. В балансе этот портфель был не очень большим. Платинум по уровню продвинутости продукта — технологии заработка денег — на порядок ниже. Представляет ли он интерес? Только его портфель. Чтобы купить портфель, весь банк тебе не нужен. Времена, когда банк был нужен, чтобы выдавать себе кредиты, закончились. Единственная рабочая модель сейчас — ритейл. И любой, кто разбирается в банковском деле, посмотрев на баланс, сказал бы то же самое.