Эпидемия и коррупция - взрывоопасная смесь!

К чему привел карантин против чумы в Севастополе в XIX веке.

Летом 1829 года в Севастополе был установлен карантин против чумы, которому были подвергнуты все его жители без разбора. Вследствие карантина наступил голод, пышно расцвели спекуляция, злоупотребления флотских интендантов и коррупция в среде чиновников.

Случаев инфицирования собственно чумой так и не обнаружили, однако всех «подозрительных» немедленно помещали в пустые казармы и на списанные корабли, они массово погибали от голода, холода и нечеловеческого отношения.

10 марта 1830 года появилось «общее окружение», никто из жителей не мог покинуть Севастополь. Город превратился в сплошную тюрьму, голод стал обычным явлением.

Каторжный режим длился два с лишним месяца. 27 мая того же года карантин был снят со всего города за исключением бедного района — Корабельной слободки, где блокаду оставили еще на три недели.

В ответ население вышло на улицы с протестом. Военный губернатор города Николай Столыпин направил для переговоров с демонстрантами протопопа Гавриила Софрония. В ответ на уговоры священника народ отвечал: «Долго ли еще будут нас мучить и морить? Мы все здоровы и более полутора месяца находимся в карантинном состоянии по домам своим: дома наши обкуренные, мы и семейства наши очищены.

Нас обнажили, купали во время холода в морской воде. Скоро год, как закрыт город — и жены наши, а также вдовы умерших и убитых матросов, ухаживающие за детьми своих, остаются в городе без заработков:

все вообще сидели всю зиму в холодных домах, не имели пищи, все, что было по домам деревянного, сожгли; платье свое, скот и все, что имели, продали и покупали хлеб, в воде также потребность имели, когда сидели в карантине по домам более ста дней, потому что нас не выпускали из домов, и мы ожидали, когда нам дадут воду.

Будучи без дров, много ели одну муку, разведенную с водой. Карантинные чиновники или комиссия давали нам муку такую, что мы не могли есть ...".

Поскольку блокаду так и не сняли, на Корабельной слободке началась подготовка к восстанию. Жители организовали караульную охрану, чтобы дать отпор войскам. Были сформированы три вооруженные группы.

Вечером 3 июня 1830 года в городе были расставлены войска, «чтобы не допустить соединения мятежников», дом губернатора был взят под охрану.

В ответ вооруженные жители Артиллерийской и Корабельной слободок, матросы и рабочие с военных экипажей атаковали дом губернатора Столыпина, адмиралтейство и заняли городской собор. Восставшие требовали полной отмены карантина и наказания коррупционеров чиновников и офицеров.

Дом Столыпина защитить не удалось, сам губернатор был убит мятежниками. После основные силы повстанцев двинулись в казармы флотских экипажей.

Офицеры потребовали от матросов покорности, но безрезультатно. Как только народ явился к воротам казарм, матросы сломали оружейные комнаты и присоединились к восставшим.

От всех высших чиновников и офицеров, попавших к севастопольцам в руки, они требовали расписок в том, что в городе нет чумы, а режим карантина — безосновательный. Такие документы были получены у мэра Василия Носова, спекулянта и мошенника, а также коменданта города Андрея Турчанинова.

«1830 года, 3 июня числа, мы, нижеподписавшиеся, даем эту расписку жителям города Севастополя в том, что в городе Севастополе не было чумы, и нет, в удостоверение чего подписываемся. Контр-адмирал Скаловский. Комендант генерал-лейтенант Турчанинов».

На Корабельной слободке правительственные войска окружили местных жителей, полковник Воробьев вступил с восставшими в переговоры. Но со стороны города к месту событий подоспели вооруженные матросы и рабочие.

Воробьев приказал стрелять из ружей и полевых орудий, но его приказ не был выполнен. Воробьева убили мятежники на месте, офицеров и канониров взяли в плен. Часть солдат присоединилась к восставшим, у которых теперь на вооружении были и пушки.

Тем временем в Севастополе буяла народная стихия. За ночь было разгромлено сорок квартир военного и гражданского начальства, торговцев и комиссионеров, которые наживались во время карантина на скупке и перепродаже продуктов питания по завышенным ценам. На улицах матросы и солдаты проверяли всех подряд в поисках переодетых офицеров и чиновников.

К утру весь Севастополь перешел в руки повстанцев. Первыми из города сбежали полицейские. Немногочисленные пехотные части отказывались стрелять в народ, более того, некоторые офицеры сочувствовали восставшим и оказывали им поддержку. Представителей высшего командования, оставшихся в городе, охватила паника.

4 июня на требование народа генерал Андрей Турчанинов, что отсиживался в помещении комендатуры под стражей, издал приказ о полной ликвидации карантинных ограничений:

«Объявляю всем жителям города Севастополя, что внутренняя карантинная линия в городе снята, жители имеют беспрепятственное сообщение между собой, в церквях богослужение разрешается отправлять и оцепление вокруг города от нынешнего установления перенесено дальше на две версты».

Четыре дня, с 3 по 7 июня, город находился под властью восставших, а тем временем новороссийский генерал-губернатор Михаил Воронцов принимал меры к подавлению бунта. Севастополь был окружен надежными войсками, свезенными из других городов Крыма.

Среди восставших начались расстройства. Основная масса населения — мелкие торговцы, ремесленники и беднота — стремились только к ликвидации карантинной блокады и, в крайнем случае, наказания виновных в злоупотреблениях чиновников.

Поскольку карантин был отменен, а дома спекулянтов, в основном, разграблены, смысла в дальнейшем восстании они не видели. Активное ядро мятежников — матросы и военные рабочие — выступали против самой системы снабжения на флоте, но их проблемы мало беспокоили других.

Поэтому когда 7 июня 1830 года верные правительству части 12-й дивизии генерала Тимофеева, вызванной из Феодосии, вошли в город, народ не стал массово сопротивляться. Лишенные поддержки матросы не имели никакого шанса на успешную оборону.

Немедленно после захвата Севастополя началось преследование мятежников, которое осуществляли военно-судебные комиссии под руководством самого Воронцова.

К обвинению привлекли почти 20% всего населения города, более полутора тысяч человек отдали под суд. Семь главных „зачинщиков“ приговорили к смертной казни, остальных — к избиению палками и ссылке после наказания на каторгу.

Это были 470 рабочих, 400 матросов, более 100 солдат и около 500 гражданских, 90% которых составляли жены и вдовы матросов. Суду подвергли 46 офицеров, в основном молодых.

Для устрашения жителей по приказу Воронцова осужденных казнили 11 августа 1830 года в районах восставших слободок. Финальным аккордом расправы стало выселение осенью без суда более 4,5 тысячи матросов с женами из беднейших кварталов в другие города — прежде всего в холодный Архангельск, чтобы вытравить из горожан мятежный дух.

Эпидемия и коррупция — взрывоопасная смесь!

Сергей Громенко — кандидат исторических наук, журналист, автор книг „Stepy, morze i góry: Польские путешественники конца XVIII — начала ХХ века о Крыме“, „Забытая победа. Крымская операция Петра Болбочана 1918“ и др.

Опубликовано на странице автора в Facebook