Кто виноват в кризисе еврозоны?

Первый кризис еврозоны возник не из-за стран Южной Европы. С самого начала развитие экономики стран-членов Евросоюза определялось положениями Маастрихтского договора и Пакта стабильности и роста.

И как раз Германия, а не Греция или Италия, первой торпедировала этот пакт: в 2003 году в Германии и Франции дефицит бюджета превысил установленный ЕС лимит в 3% ВВП.

Еврокомиссия, в то время возглавляемая премьер-министром Италии Романо Проди, имела полномочия оштрафовать их. Однако министры финансов тогда еще 15 стран еврозоны, собравшись в Брюсселе, проголосовали за то, чтобы простить Германию и Францию.

Тогдашний британский министр финансов Гордон Браун проголосовал вместе со всеми.

Евросоюз часто критикуют за существование неизбираемой и никому не подотчетной Еврокомиссии.

Но в тот ключевой момент именно Еврокомиссия попыталась противостоять единой воле демократически избранных правительств.

«Совершенно ясно, что у меня было недостаточно власти. Я попытался было выступить против, но мне сказали заткнуться», — пояснил мне Романо Проди.

Жак Лафитт, молодой чиновник французского министерства финансов, в девяностые годы был направлен в Брюссель, чтобы помочь в создании единой валюты.

По его словам, технократы, работавшие над проектом, знали, что необходим некий центральный механизм для контроля над действиями правительств стран-членов еврозоны, чтобы обязать их выполнять установленные правила.

«Мы сделали свои предложения странам-членам. Но все они были отвергнуты, поскольку предусматривали передачу части суверенных полномочий национальных правительств Брюсселю», — рассказал Лафитт.

«Мы были всего лишь техническими специалистами. Нам следовало прикрыть рот и слушать, что говорят правительства стран-членов ЕС, которые, по умолчанию, знали лучше», — добавил он.

Сэр Джон Грант был британским представителем при ЕС и присутствовал на той встрече министров финансов.

«Доверие к Еврокомиссии и готовность стран-членов признать ее власть в качестве надзорного органа за соблюдением Маастрихтских критериев были, таким образом, серьезно подорваны», — считает Грант.

Это был сигнал всем остальным в Европе.

«Выглядело это так, что если крупные игроки сами не могут твердо придерживаться установленных правил, то и к нам в плане выполнения требований договора отношение будет более свободное», — вспоминает бывший заместитель министра финансов Греции Петрос Дукас.

После последних событий Европа стала мудрей. Если раньше страны-члены ЕС сами определяли собственные бюджеты, подгоняя их под свои нужды, то теперь правительствам придется предоставлять проект бюджета на одобрение Брюсселю.

Вопрос в том, не будет ли все это будет продолжаться только до того момента, когда жители стран ЕС не взбунтуются во имя демократии?

И бунт уже зреет — от Афин до Хельсинки; зачастую он связан с антигерманскими настроениями.

«Германия приносит страдания другим, усугубляя их проблемы, — полагает Дукас. — Центр тяжести в Европе стремительно перемещается к Берлину. В финансовом союзе с Францией условия диктуют они, тогда как Франция является младшим партнером».

Исторические отголоски былого европейского могущества Германии пугают самих немцев.

Они не хотят и не пытаются стать лидерами в Европе, к этому их вынуждают обстоятельства.

В ноябре прошлого года польский министр иностранных дел Радослав Сикорский произнес в Берлине страстную речь, призвав Германию действовать.

«Я меньше боюсь германской мощи, нежели бездействия Германии — его я начинаю опасаться все сильней», — заявил Сикорский.

Фактически это означало следующее: «мы оправились после нацистского кошмара, сделайте это и вы».

Парадокс в том, что процесс создания Европейского Союза, затеянный 20 лет назад с желанием «европеизировать» Германию, судя по всему, привел к полностью противоположному эффекту.

Теперь же многим странам Европы придется «германизировать» свои методы управления экономикой.