Экономисты уже не борются с кризисом. Они запутались в цифрах

Владимир Золоторев

Искусственный бум, который всегда является причиной кризиса, искажает пропорции относительных цен. Кризис обнажает эти искажения и ошибки. По сути, кризис — это тот способ, с помощью которого экономика очищается от негодных проектов и ненужных предприятий, которые не могут существовать при данном уровне общественного богатства, но которые были созданы введенными в заблуждение предпринимателями, воспринявшими манипуляции центробанка с процентными ставками как признак роста богатства. «Сокращение расходов» является главным механизмом очистки, устранения ошибок, сделанных во время бума. Люди не согласны покупать такие товары и услуги за такие деньги, вот и все. Предприниматели должны устранить ошибки, сделанные во время бума, часть из них просто должна уйти, а остальные должны предложить товары и услуги такого качества и такой цены, чтобы люди согласились обменивать их на деньги.

То есть структура относительных цен, искаженная во время бума, должна снова отражать условия реального состояния общественного богатства. Идея же Кругмана состоит в том, что ошибочные проекты и негодные бизнесы должны и дальше работать (то есть потреблять ресурсы, забирая их у более эффективных), несмотря ни на что. Почему? А потому, что «расходы одного — это доходы другого».

Экономить — это только часть решения

Сторонники экономии разделяются на несколько фракций, которые тоже находятся в оппозиции друг к другу. Наименьшую их часть составляют либертарианские политки (вроде Рона Пола) и экономисты. Эти люди говорят о том, что государственные расходы — это все равно наши расходы. У государства нет ничего своего, все его доходы (и, значит, последующие расходы) изымаются из нашего кармана. При этом, не имеет значения, изымаются ли они в форме налогов, инфляции (в виде новых денег) или займов. Идея Кейнса-Кругмана в этом свете состоит в том, что если публика сокращает потребление, то государство все равно должно любыми способами отнять у нее деньги и потратить их так, как оно считает нужным.

Участники этой фракции говорят о том, что экономия и бюджетная дисциплина сами по себе не есть полное решение проблемы. Необходимо освободить рынки, то есть убрать препятствия для устранения последствий искусственного бума. Например, страдальцы по поводу роста безработицы типа Стиглица, ни словом не обмолвились о том, что она вызвана «социальной защитой» в виде высоких пособий, минимальных заработных плат и льгот для молодежи при устройстве на работу. Экономия без ликвидации этих препятствий может иметь только весьма относительный успех.

Экономия побуждает государства к реформам

Вторая группа тоже считает, что экономия сама по себе не есть панацея, но эти люди полагают, что необходимость экономить побуждает государства к реформам, на которые бы они в противном случае, никогда не согласились. Так, Уэрта де Сото в сильно удивившей автора этих строк статье приводит примеры решений, принятых в Испании, которые, по его мнению, можно трактовать, как либеральные реформы, невозможные еще совсем недавно. Более того, де Сото полагает, что «люди доброй воли» должны поддерживать евро, поскольку оно является своего рода «прокси» к золотому стандарту. Честно говоря, я не обнаружил никаких причин для того, чтобы евро могло трактоваться в этом смысле. Единственный аргумент состоит в том, что эмиссия евро имеет гораздо больше политических (а не экономических) ограничений, нежели, скажем, эмиссия доллара. Как раз сейчас эвробюрократы активно заняты именно тем, чтобы убрать эти досадные для них ограничения.

Экономия как причина для расширения власти

Самая значительная часть сторонников «экономии» на самом деле являются сторонниками роста бюрократии и создания новых структур, раз уж для этого есть такой замечательный повод. Возьмем, например, бюджетную экономию в Греции. Ее можно добиться двумя путями — грубо говоря, просто перестать давать грекам деньги (и они сами будут вынуждены экономить или окончательно обанкротятся) или создать банковский союз, создать кучу разных новых органов, унифицировать бюджетную и налоговую политику и в рамках всего этого хозяйства фактически приказать грекам (и всем кому будет нужно) экономить. Бюрократы, конечно, выбирают второй путь. Вся дискуссия в том виде, в котором она доходит до нас, «заточена» под это обстоятельство. Если вы хотите понимать, что происходит, всегда нужно иметь это в виду.Разного рода манипуляции ЕЦБ с евро нельзя расценивать иначе как эмиссию

Фракция «расширителей государства для бюджетной экономии» наиболее многочисленна и именно она преимущественно представлена в СМИ. В полемике со сторонниками усиления государственных расходов эта фракция опирается, в основном, на аргумент «ставки и так нулевые, заливать деньги бесполезно». Это, впрочем, не мешает им (и это выдает их с головой) приветствовать разного рода манипуляции ЕЦБ с евро, которые нельзя расценивать иначе как эмиссию. Поскольку государственные расходы и эмиссию денег мейнстримная экономика считает разными по своей сути явлениями, то они и не беспокоятся.

Строительство еще не началось, а министерство уже есть

Независимо от того, какая политика в итоге возобладает, бюрократы активно трудятся над расширением собственных полномочий. Эти полномочия в любом случае увеличатся и уже увеличились. Так, под шумок были созданы службы банковского надзора, надзора по страхованию и ценным бумагам. Основная бюрократическая идея состоит в «дальнейшей интеграции» ЕС, вопрос только в том, какая именно категория бюрократов больше выиграет от этого процесса. Например, сейчас существует некий конфликт между Еврокомиссией и ЕЦБ по поводу пресловутого банковского надзора. Или взять тот же банковский союз. Многие наблюдатели считают, что пока еще действующие конституции стран ЕС не позволят принять такое решение. Поэтому предлагается воплотить это решение методом «тихой сапы». То есть, получить тот же результат окольным путем, используя полномочия ЕЦБ.Целью деятельности спасателей экономики является не реальная экономика, а разного рода индикаторы и агрегаты

Собственно, подавляющее большинство информации о кризисе еврозоны, которую мы получаем — как раз об этом. Констатируется проблема, говорится о необходимости решения (через экономию, например), а дальше начинаются обсуждения всяческих бюрократических идей либо подозрительных схем в духе Сороса. Важно, что никогда нет никаких аргументов в пользу того, что унификация бюджетной, фискальной и денежной политики является единственно возможным ответом на кризис и единственным способом обеспечить экономию. Это считается само собой разумеющимся. Вопрос видится лишь в том, как теперь согласовать интересы. Вот, например, злая Меркель настаивает на том, что политический союз должен предшествовать полноценному финансовому и банковскому союзу. Вот что с ней делать, с этой Меркель?

Почему они так говорят

С точки зрения автора этих строк, наиболее интересно и показательно то, почему экономисты, при этом нобелевские лауреты, способны пороть чушь. Не будь Кругмана или Стиглица, бюрократам было бы куда труднее в их нелегком труде. Стиглиц и Кругман полезны тем, что авторитетно агитируют, причем совершенно добровольно, за катастрофическую экономическую политику.

Мне кажется, что нынешняя ситуация очень отчетливо показывает эту проблему, от которой человечество страдает уже довольно долго — проблему экспертов, пропагандирующих «социальную инженерию». Возьмем, для примера такое утверждение Стиглица: «Европа в целом находится в неплохой финансовой форме — ее отношение долга к ВВП выгодно отличается от аналогичного показателя США. Если бы каждый штат США был бы полностью ответственен за собственный бюджет, включая оплату всех пособий по безработице, то Америка тоже была бы в финансовом кризисе. Урок очевиден: целое больше, чем сумма его частей. Если бы Европа действовала как единое целое, она могла бы увеличивать те расходы, которые способствовали бы росту экономики и занятости».

Нетрудно заметить, что целое в плане бюджетных расходов и доходов никак не может быть больше «суммы частей». Это возможно, если у этого «целого», есть, скажем, ФРС и прочие хитрости. Фраза Стиглица четко указывает, что целью деятельности и предметом обсуждения является не реальность, а индексы, показатели, агрегаты и т. п. Поэтому совсем неудивительно, что все они так говорят. Что имеется в виду под сокращением расходов, о котором так печется Кругман? Что, люди перестали покупать хлеб и одежду? Нет, просто по мнению ученых мужей, они тратят недостаточно много для того, чтобы это отразилось на неких показателях. И раз они не хотят тратить больше, мы это сделаем за них, отняв и потратив. Что такое государственные расходы, вокруг которых затевается весь этот сыр-бор? Это то, что бюрократы отнимут у вас и потратят это вместо вас, так как они, а не вы считаете нужным. Весь вопрос для экспертов состоит в том, куда понести отобранные деньги, чтобы улучшились их показатели и агрегаты. В этом смысле сторонники стимулюсов совершенно откровенны и бесхитростны. Большинство же сторонников бюджетной экономии не оспаривают сам подход, просто они считают, что отбирать и вкладывать туда, куда предлагают сторонники стимулюса не годится, а также часть из них высказывается в том духе, что это все равно не поможет.

На самом деле, та самая экономика, которую они пытаются описать своими индексами, создается свободными тратами и доходами ее участников. Ошибка состоит в идее, что если бюрократ будет тратить вместо вас, то экономика улучшится. Как видим, опыт СССР их ничему не научил. Да, индексы могут показывать улучшение, но потом обязательно (и всегда к удивлению экономистов) вмешательство даст о себе знать ухудшениями других индексов и так до бесконечности.

Однако главная ошибка состоит в том, что сами индексы и показатели вроде ВВП, мягко говоря, весьма условны, относительны и поддаются манипулированию. Чаще всего они имеют смысл средней температуры по больнице. Чисто методологически, полагаться на такого рода показатели можно только тогда, когда станет доподлинно известно, что какая-то молекула газа открыла принципы термодинамики. В отличие от «естественных наук», где субъект (человек) сложнее объекта (неживой природы) в нашем случае, объект исследования, вероятно, сложнее субъекта. В такой ситуации не существует достоверных методов «управления», а для оценки ситуации нужно обращаться не к показателям и агрегатам, а к теории, которая описывает универсальные закономерности поведения не «общества в целом», а каждого (любого) отдельного индивида. Собственно, такой и была первоначально экономика.