Железняк: Крипту мы не сможем контролировать. Налоги — для тех, кто хочет работать «по-белому»

На прошлой неделе в украинское информационное пространство попали две прямо противоположные информации о возможных изменениях в формировании государственных финансов. Сначала Ярослав Железняк подтвердил, что в Украине разрабатывают законопроект о создании государственного стратегического биткоин-резерва. А через несколько часов глава этого же, налогово-таможенного комитета Даниил Гетманцев опроверг эту информацию. Именно поэтому наш разговор «Минфин» начал с просьбы прояснить ситуацию.

О крипторезерве в Украине: когда в Раде появится законопроект и что сможет НБУ

Ярослав, так все-таки, готовится законопроект о крипторезерве, или нет?

История здесь такова. Еще месяца три назад в интервью «Украинской правде» я сказал, что мы готовим законопроект по крипторезерву, и как только он будет готов, внесем его в парламент. В то время мы проводили консультации с Нацбанком, представителями криптоиндустрии и экспертами Комитета.

Несколько недель назад эта информация снова всплыла в СМИ, которую я подтвердил Incrypted.

Вовлечен ли в этот процесс Даниил Гетманцев? — Нет, не вовлечен. Там достаточно простой законопроект. По сути, возможно, даже на этой неделе зарегистрируем его в парламенте.

Если законопроект уже на финальной стадии, можете раскрыть детали?

Мы даем возможность, если будет такое решение регулятора, добавлять в наши резервы виртуальные активы. Регулятор сам будет определять, какие именно. Захотят держать эту часть резерва в биткоинах? — Хорошо. Захотят другие варианты? — Пожалуйста. Это будет их логика и выбор. Я не вижу смысла регулировать это. Ибо криптоиндустрия развивается очень быстро, как, в принципе, и рынок виртуальных активов.

В законопроекте есть определенные детали, но, о них можно будет говорить, когда его зарегистрируем.

Речь идет о криптоактивах, которые уже есть у государства, например, конфискованные или те, которые Украина получила, как донаты?

Я, честно говоря, не так много знаю случаев, когда конфисковывали крипту.

Теоретически, в таких ситуациях криптоактивы взимаются в доход государства и дальше, опять же теоретически, могут перекочевать в резервы. Но сейчас это не те суммы, которые могут стать основой для резерва. Есть еще пример, когда передавали в АРМА и затем их выставляли на аукцион. Вот недавно майнинговую ферму они реализовали.

Что касается донатов: условно от государства создавали несколько криптокошельков, в том числе для пожертвований. Но, давайте говорить откровенно, не все поставщики оружия чистые и готовы принимать официальный SWIFT-платеж. Сколько криптоактивов на этих кошельках — об этом нужно спрашивать команду Минцифры. Но не думаю, что государство владеет таким количеством биткоинов, которое достаточное для резерва.

Возвращаясь к законопроекту о крипторезерве. Есть ли смысл рассматривать его без привязки к другому, основному законопроекту, о виртуальных активах?

Могу ли я задекларировать официально виртуальные активы, которые у меня есть, как субъект электронного декларирования сейчас? — Да. Более того, я это уже делаю три года, соответственно, никакой корреляции между этими двумя законопроектами нет.

Действительно, закон о виртуальных активах больше и шире. Желательно, чтобы оба законопроекта проходили синхронно. Могут ли они проходить асинхронно? — Да, могут.

О регулировании крипторынка: почему Украина пошла по европейскому пути

Но сейчас законопроект о виртуальных активах заблокирован. Почему?

Причину зовут Андрей Ермак (руководитель ОП — ред.) и его друг, глава НКЦБФР, Руслан Магомедов.

То есть законопроект на паузе из-за неопределенности полномочий, кто будет контролировать это направление. Так я понимаю?

Ну, на самом деле, нет. Потому что здесь как раз есть четкая позиция МВФ, мы ее разделяем, и именно ее так и заложили в тексте законопроекта, что есть Совет финансовой стабильности, в состав которого входит Нацбанк, Минфин, Офис Президента, НКЦБФР, и, соответственно, они должны определиться, кто будет регулятором. Мы об этом и пишем.

Мы, как профильный парламентский комитет, публично говорим, что мы хотели бы видеть регулятором крипторынка Нацбанк. Но есть Совет финстабильности, пусть они определяются с регулятором.

Несколько лет назад, когда только анонсировалась подготовка законопроекта о регулировании крипторынка, чиновники говорили, что напишут правила, максимально комфортные для криптосообщества, чтобы создать в Украине мировой криптохаб.

В итоге Украина пошла по европейскому пути: наш законопроект о виртуальных активах, как и MiCA (закон Европейского Союза о регулировании рынка криптоактивов), устанавливает жесткие правила работы, в том числе и в части налогообложения. Почему так изменился подход?

А что вы видите в законопроекте неблагоприятного? Я бы не сказал, что он самый либеральный, но и мы — не Арабские Эмираты, которых FATF включает в перечень стран с высоким риском в сфере отмывания денег и финансирования терроризма.

Сейчас мы стараемся отработать общую позицию. Есть либеральное Минцифры, которое наверняка и заявляло о максимально мягких условиях регулирования крипторынка. Есть Комиссия по ценным бумагам и фондовому рынку, которая говорит: слушайте, мы двигаемся в Европу, поэтому нам, в любом случае, нужно будет адаптировать наше законодательство к европейскому, поэтому давайте это сделаем сразу.

И есть, условно, мы — парламентский комитет. Там, где мы можем обойти некоторые нормы MiCA, мы это делаем. Например, условия об экологичности майнинга крипты. Соответственно, мы эти нормы либо убираем, либо откладываем вступление в силу на годы.

Есть вопросы с лицензированием. Нам предлагают: давайте сделаем деятельность в этой сфере такой, что не подлежит лицензированию. Тогда представители Нацбанка говорят: мы не можем — как мы будем регулировать. Мы говорим, давайте пропишем компромиссный вариант. Есть страны, которые точно лучше нас регулируют крипторынок, определяем список этих юрисдикций, если у компании есть местная лицензия, мы автоматически ее принимаем.

Я не говорю, что у нас будет самое лучшее регулирование в мире. Самое лучшее регулирование для крипты — это ее отсутствие. Можем ли мы это сделать? — Можем. Проработаем так несколько дней, после этого нас выбросят из FATF (Международная группа по противодействию отмыванию грязных денег — ред.), скорее всего, стопорнут программы МВФ, а за это время у нас «помоются» все хакеры мира, мексиканских наркокортелей и т. д. Иначе оно не работает.

И мне кажется, я не слышал такой серьезной критики от рынка по этому законопроекту, хотя лично я ближе к позиции Минцифры.

По крайней мере, все не очень довольны налогами — 18% НДФЛ + 5% военный сбор на все переводы крипты другим владельцам или во время ее продажи.

Я ими тоже недоволен. Просто эта проблема уже даже не крипты, а общего уровня налогообложения в стране. И есть норма, которую мы тоже согласовали в комитете, что в первый год после принятия документа будет действовать льготная ставка НДФЛ — 5%.

В противном случае, мы натыкаемся на позицию Минфина, Кабмина, МВФ, которые говорят — у нас прибыль на фондовом рынке облагается налогом в целом под 23%, поэтому и прибыль от операций с криптой должна облагаться налогом так же.

Но тоже справедливо будет сказать, что крипту мы проконтролировать и отследить не сможем. Это нереально. Ни в одной стране мира это нереально. Поэтому эта опция налогообложения, условно для тех, кто хочет легально, «по-белому», с ней работать.

Я, в принципе, выступал против установления столь высоких ставок военного сбора для всех (повышение с 1,5 до 5%). Считаю, что нужно было увеличивать НДС. Но это отдельная дискуссия, которая, условно, приведет нас к истории налогов. Хорошая новость, что на следующий год после окончания полномасштабной войны военный сбор снова уменьшится до 1,5%, поэтому платить нужно будет с доходов по операциям с криптоактивами не 23%, а 19,5%.

Вы сказали, что очень тяжело будет проконтролировать транзакции с криптой. То есть все эти нормы о том, что финомониторингу будут подлежать любые переводы крипты объемом более 45 тыс. грн, об отчетности бирж по всем операциям клиентов и так далее — это все написано для проформы?

Нет. Они написаны для тех, кто хочет официально работать в юрисдикции Украины. Разумеется, будет куча бирж, которые будут дальше работать, и ничего мы им не сделаем, ни США им не сделает, ни Великобритания, потому что у них такая же история. Крипта — это трансграничная штука.

Поэтому, если, условно, кто-то захочет неофициально сесть на какую-то DeFi-биржу и там с холодного кошелька торговать своей криптой, то мы здесь бессильны — как не могли это проконтролировать, так и не сможем, другие страны тоже.

Наш законопроект о виртуальных активах согласовывался с МВФ, с нашими западными партнерами, они видели текст?

Он висит на сайте Верховной Рады. Но я не думаю, что у Присциллы (Присцилла Тофано — постоянный представитель МВФ в Украине — ред.) или Гевина (Гевин Грей — руководитель Миссии МВФ в Украине — ред.), или у кто-либо другого есть сейчас время изучать все законопроекты.

Была техническая миссия. Не то, чтобы мы много ответов получили. Они сами не знают, как оно должно регулироваться. Но в конце концов МВФ абсолютно безразлично, примем ли мы этот законопроект, или нет, главное, чтобы мы вдруг не «бахнули» нашу финансовую систему.

Заработает ли закон о виртуальных активах со следующего года

Однако сейчас закон заблокирован. Проводятся ли сейчас консультации по поводу того, чтобы его разблокировать?

Это не первый законопроект, который нам блокирует Офис Президента. Они нам что-то заблокировали, мы им что-то заблокируем, или правильно сказать «зажмем». Офис мне раньше уже и законы о реформе БЭБ или таможне тоже блокировали. Не сильно им это помогло. Поэтому в эту же игру можно играть вдвоем.

То есть, все же, то, что в законе написано, что он вступит в силу со следующего года, есть шанс, что так и будет?

Я не знаю. Смотрите, Минцифры хотели более радикальные нормы. Мы договорились, что на первое чтение их не вносим, чтобы поскорее пройти этот этап. А дальше я буду подавать правки (там будет много правок) ну, и, соответственно, будем готовить его ко второму чтению.

Даниил Гетманцев в этой истории не зря появился. Он, как глава комитета, может ускорять процессы, которые, к сожалению, я, как оппозиционный депутат, не очень умею делать.

Но, в любом случае, это будет долгий процесс. Я знаю повестку дня и график парламента, я хотел бы успеть принять этот законопроект до нового года, но боюсь, что даже технически это будет долго.

Хотя я считаю, что здесь и не нужна спешка. Можно сделать быстро, но некачественно, а затем перерабатывать. Я говорю, давайте с самого начала сделаем нормально.

И еще раз. У нас, честно, с Нацбанком нормальный диалог. Я их понимаю, не всегда согласен, но понимаю их логику. С Минцифрой — тоже отличная дискуссия. Они радикальные, но я понимаю логику их радикальности и она мне нравится.

На уровне членов Комиссии по ценным бумагам и привлеченным экспертам тоже есть понимание. У них есть своя логика, она более евроинтеграционная. То есть на техническом уровне это длительные дискуссии, тяжелые, но они нужны, они делают законопроект лучше. И он точно стал лучше, чем в первой версии.

Есть много дискуссий, которые могут еще его улучшить.

Вы говорили, что уже есть наработки по поводу правок. Эти правки будут касаться чего? В частности, и ставок?

По ставкам, откровенно, очень трудно спорить с МВФ. Здесь исключительно политическое решение. Не нужно много ума, чтобы ставку с 18% превратить в 5%. Я, кстати, и такую правку подам. Что касается других правок, то они буквально по всему тексту — начиная с терминологии и заканчивая переходными положениями. Большинство будет от Минцифры.

Как вообще настроение в сессионном зале, есть общая позиция, которая позволит принять законопроект?

Я думаю, что есть. На Комитете решение было единогласным, а у нас представлены все фракции парламента.

Автор:

Журналист Ирина Рыбницкая

Пишет на темы: Налоги, инвестиции, бизнес, финансы, банки