Алексей Лупин: Игра на валютном курсе — сродни казино

45-летний Алексей Лупин трудится в Нацбанке уже полжизни. На Институтскую он пришел работать весной 1998 г., когда банковским ведомством управлял Виктор Ющенко. На протяжении последних шести лет Лупин возглавлял отдел финансовых операций на финансовых рынках департамента открытых рынков. С августа текущего года — исполнял обязанности директора этого департамента. Лупин сменил на этом посту Сергея Пономаренко. Как и многие другие руководители НБУ, тот покинул должность после смены председателя Нацбанка.

16 октября Алексей Лупин официально избавился от приставки и.о., победив на открытом конкурсе. 

За несколько месяцев до этого у «валютной» вертикали НБУ появился новый руководитель — Юрий Гелетий. Он занял кресло члена правления вместо  Олега Чурия. Таким образом, руководство одного из самых важных направлений в Нацбанке полностью обновилось. Этот процесс сопровождался ползучей девальвацией гривны.

— Вы – старожил в Нацбанке, теперь заняли должность главного казначея регулятора. Какие первоочередные задачи перед вами ставит глава НБУ?

— Считаю, что мне очень повезло. Я пришел в Нацбанк в мае 1998 г., то есть работаю тут уже более 22 лет. Для себя веду отсчет стажа по кризисам. Был свидетелем всех серьёзных: начиная с так называемого «азиатского» осенью 1998 года, заканчивая нынешним «коронавирусным». Думаю, этот антикризисный опыт мне пригодится.

В нашем блоке у каждого подразделения (департамента) есть стратегические задачи. Общая цель – способствовать развитию финансового рынка, его ликвидности, глубине, создавать возможности для участников рынка, в том числе по хеджированию рисков.

Следующая задача – это, собственно, внедрение новых инструментов. Например, не так давно был запущен процентный своп. Центральные банки, которые работают с таким инструментом, можно пересчитать на пальцах одной руки.

Третья задача – это продолжение валютной либерализации. В прошлом году мы отменили и ослабили около 40 ограничений, но наша конечная цель – это полная свобода для движения капиталов. И, наконец, усовершенствование механизма управления золотовалютными резервами.

— Год назад экспортно-ориентированный бизнес немало потерял на непрогнозируемом укреплении национальной валюты. Предприниматели сетовали на отсутствие действенных инструментов хеджирования. Что скажете?

— Для полноценного запуска нового рыночного инструмента нужно время. Украинский рынок деривативных (производных) инструментов очень молодой. Да и бизнес пока не совсем понимает необходимость хеджирования валютных рисков. Кроме того, важны инфраструктура и валютное регулирование. Мы занимаемся этими вопросами.

Читайте также: Сколько потеряла экономика из-за сильной гривны

Но процесс запущен и некоторые предприятия уже хорошо освоили форвардные операции и успешно хеджируют свои валютные риски. Сегодня с валютным форвардом ежедневно заключаются сделки на сумму от $5 до $50 млн. Это немного, но динамика есть. То же касается и других новых инструментов. Процентный своп с НБУ заключили уже 13 банков на сумму около 10 млрд грн. Но нам бы хотелось, чтобы банки начали активно заключать такие сделки между собой.

— Внимание привлекают многочисленные мониторы на вашем столе. Как выглядит ваш обычный рабочий день?

— Ежедневно в 9.15 у нас происходит короткая «оперативка»: смотрим, что было на рынках (валютном, денежном, фондовом, операции НБУ) вчера и обсуждаем сценарии на сегодня. К 10.00 начинает работать валютный рынок, за которым приходится пристально следить. Чтобы я ни делал, один глаз то и дело – на мониторе с котировками. Кроме того, ежедневно происходит размещение депозитных сертификатов, ближе к вечеру выдача банкам кредитов «овернайт». Сегодня, например, у нас плановый тендер по выдаче рефинансирования на срок до 3 месяцев.

Если резюмировать, то в первой половине дня, в основном, занимаемся валютой, а после обеда уже в большей степени ресурсным (денежным) рынком.

Фото: Сергей Владыкин для «Минфина»

— Сейчас НБУ использует платформу Matching вместо формата валютных аукционов. С чем это связано?

— «Matching» – это, по сути, постоянный двойной аукцион. «Левый стакан» – покупка, правый – продажа, заявки сортируются по цене – вверху самый выгодный курс. Если оценивать по объемам, то валютный рынок является самым ликвидным финансовым рынком в Украине с суммой операций $400-500 млн в день.

Кстати, популярный в прошлом подход, когда банки проводили взаимозачет заявок внутри себя и выводили на межбанк только разницу (сальдо), сейчас постепенно изживает себя. Большинство клиентских сделок проходит через рынок.

— Какова доля спекулятивных операций?

— Основной объем – это операции по поручению клиентов, занимающихся внешнеэкономической деятельностью. Слово «спекулятивные» я не люблю, поскольку оно носит заведомо негативный смысл. Арбитражные операции тоже растут, и мы оцениваем это позитивно, так как они дают рынку дополнительную ликвидность, балансируя его. Поэтому сейчас НБУ заинтересован в том, чтобы банки выступали в роли таких «liquidity providers» или маркет-мейкеров.

Смотрите также: Прогноз курса доллара на ноябрь 2020. Ждать ли обвала гривны (видео)

Ещё совсем недавно банкам было запрещено проводить валютные операции за счет собственных средств. Роль глобального маркет-мейкера приходилось чуть ли не ежедневно выполнять НБУ. Постепенно мы увеличили допустимую открытую валютную позицию до 10% от капитала. В этих рамках банки могут покупать или продавать валюту для себя.

Сейчас на рынке порядка 5 банков активно работают в роли маркет-мейкеров. Это приводит к тому, что рынок «переваривает» все большие объемы без существенного изменения курса. Если раньше всего $10-20 млн. перекоса могли двинуть курс на 1 грн., то сейчас даже $50 млн дисбаланса не сдвинет его более чем на несколько копеек.

— Сейчас НБУ достаточно часто работает в связке с Укргазбанком, который выходит на межбанк, продает валюту, фактически выступая в роли агента НБУ.

— Мы общаемся со всеми банками, но такого, чтобы я звонил в Укргазбанк или какой-либо другой госбанк и просил сделать интервенцию – такого нет. Да и, честно говоря, ни один украинский банк не располагает таким количеством ресурсов, чтобы в случае больших рыночных перекосов выполнять ту функцию, которую выполняет НБУ.

Снова-таки – основной объем сделок заключается клиентами банков. Например, если крупная госкомпания выходит на рынок с большим объемом покупки или продажи валюты, это может существенно повлиять на курс. Поэтому мы работаем, в том числе, и с такими компаниями. Просим их по возможности предоставлять нам информацию о планируемых крупных сделках. Это помогает нам лучше понять, какой баланс спроса-предложения можно ожидать на рынке и выбрать более правильную тактику поведения НБУ в части его регулирования.

— Нацбанк достаточно часто выходит на валютный межбанк. Это нормально?

— Если взять октябрь, то было всего 5 интервенций. Это вполне соответствует нашей стратегии минимизации присутствия на рынке. Наша цель, чтобы валютный рынок был саморегулируемым. За исключением действительно кризисных моментов, как, например, в конце марта нынешнего года. Если на рынке отсутствуют чрезмерные колебания курса и мы просто наблюдаем – для нас это идеальная ситуация.

Читайте также: Министр финансов: Я не вижу рисков существенной девальвации до конца года

— Как принимается решение об интервенции? Вот, например, сейчас можете сказать, будете выходить на рынок сегодня или нет?

— Существует утвержденная тактика работы на рынке. Это – закрытый документ. На его основании Правление НБУ определяет ряд количественных критериев, достижение которых может быть основанием для проведения валютной интервенции. Среди прочего, установлены определенные числовые границы того, что считать чрезмерным колебанием.

Плюс мы смотрим на настроения рынка. Вот курс закрытия вчера — 28,45 грн/$, текущие котировки 28,44 на 28,445. Т.е. имеет место небольшое укрепление курса. Соответственно, мы ничего не предпринимаем. Однако ситуация может очень быстро меняться.

В случае чрезмерных колебаний департамент открытых рынков вносит предложение о проведении валютной интервенции зампреду, курирующему нашу вертикаль. Он принимает окончательное решение о проведении интервенции.

— Когда Нацбанк в последний раз покупал валюту?

— Более-менее крупные объемы – в начале сентября. В последнее же время мы констатируем небольшое, но устойчивое превышение спроса на валюту над ее предложением. Хотя в целом с начала года сальдо интервенций положительное – около + $700 млн. Это с учетом того, что в марте было продано более $2 млрд.

— С момента назначения нового главы Нацбанка курс гривны просел с 27,11 до 28,37 грн/$. Каковы причины девальвации?

— Отчасти девальвация объясняется пандемией covid-19 и общим негативным фоном в мире. Аппетит к риску упал, инвесторы сократили инвестиции во все развивающиеся страны. Это приводит, в том числе, и к тому, что инвесторы-нерезиденты выходят из государственных ценных бумаг. Из внутренних факторов можно отметить существенный рост государственных расходов. В середине лета на едином казначейском счете было 75 млрд грн., сейчас остаток – около 15 млрд грн. Такие активные бюджетные расходы также создают спрос на валютном рынке.

Кроме того, есть привязка к аграрному циклу: от урожая к урожаю. Лето – не лучший период, с точки зрения поступлений экспортной выручки. В октябре выручка значительно выросла, по сравнению с сентябрем, но мы ещё не на пике. Кроме агровыручки есть много других факторов. В любом случае мы не видим никакой катастрофы. Принимая во внимание внешний и внутренний фон, валютный рынок функционирует очень хорошо.

— Наверное, «пересічному громадянину», глядя на табло обменных пунктов, будет сложно понять в чем идеальность нынешней ситуации…

— Когда-то курс был 5,05 грн/$, и если он рос до 5,1-5,15, то половина страны бежала в «обменники». Сейчас тот же мартовский кризис мы прошли идеально. Паники не было, хотя курс вырос значительно. Одно из наших основных достижений – мы приучили население и бизнес спокойно реагировать на колебания курса. А если кому-то от этих колебаний больно, то стоит пользоваться инструментами хеджирования.

Читайте также: Наличный рынок заливает долларом: почему это плохо

— Недавно НБУ понизил прогноз по золотовалютным резервам до $29,1 млрд до конца года. Насколько реально за два месяца сделать почти $2 млрд?

— Сейчас резервы составляют около $26 млрд. Прогнозы строятся исходя из планируемых объемов интервенций, внешних заимствований Минфина, сотрудничества с международными партнерами. Наш базовый макросценарий предусматривает получение финансирования от МВФ и связанного с ним финансирования до конца года.

— Каков объем чистых резервов?

— Чистые резервы – это валовые резервы минус обязательства (задолженность) перед МВФ, которые немного превышают $10 млрд. Таким образом, чистых резервов порядка $16 млрд.

— В нынешнем году курс евро существенно вырос относительно доллара, а золото подорожало до многолетнего рекорда. Получилось ли у НБУ на этом заработать?

— Ещё с 2015 г. НБУ полностью поменял подход к валютной структуре золотовалютных резервов (ЗВР). Раньше у нас была утвержденная правлением структура ЗВР, где было записано условно: доллар – 70% плюс/минус 5%, евро – 20%, золото – столько-то. Это традиционный исторический подход, который использовали многие центробанки. Эта отчетность подавалась в МВФ, который в годовом отчете делал сводную таблицу по валютной структуре ЗВР стран разных групп (развитых и развивающихся).

Но дело в том, что курсовую динамику качественно прогнозировать очень сложно, даже невозможно. Именно поэтому мы ушли от такого подхода и работаем по принципу валютных позиций. У нас есть обязательства перед МВФ, номинированные в СДР. СДР – это корзина валют: 40% доллара, 30% евро, остальное – китайский юань, британский фунт и японская иена. В активах мы держим точно такие же пропорции. Т.е. валютные позиции у нас закрытые, нулевые. Нацбанк не несет валютного риска, а, следовательно, потерь при любом изменении курсов.

— Но остаются же еще $16 млрд. чистых резервов!

— Да, они номинированы в долларах США и золоте. Открытых позиций по другим валютам у нас нет. Поэтому нас не особо интересует динамика курса евро. Это позволяет нам избегать потерь. Но и прибыли, конечно, тоже не бывает.

— А что по инструментам?

— До 2003 г. были только депозиты. Потом НБУ присоединился к программе Всемирного Банка и с тех пор перечень инструментов был значительно расширен. На данный момент 85% международных резервов – это ценные бумаги. Самыми ликвидными ЦБ являются американские бонды – US-treasuries, которых у нас более 50%. Они могут быть проданы в режиме Т+0, то есть в тот же день.

Сейчас подписываем с международными банками договора об операциях РЕПО, чтобы иметь возможность занимать деньги под залог ЦБ, не продавая их. Необходимость такой опции мы почувствовали в марте этого года. Тогда ликвидность даже US-treasuries значительно упала, расширились спреды между ценой покупки и продажи. К слову, сейчас вся информация о резервах ежемесячно публикуется на сайте НБУ.

— А какая примерно средневзвешенная доходность резервных активов?

— Год на год не приходится. Фактическая доходность (без учета курсовых разниц) с начала текущего года — чуть более 3%. Она включает процентный доход и доход от переоценки ЦБ. В прошлом году мы увеличили максимальную дюрацию, то есть срочность вложений в ЦБ, с 3 до 5 лет. Весной грянул кризис, многие центробанки начали накачивать экономику ликвидностью (количественное смягчение), ставки резко обвалились. За счет увеличения срочности вложений НБУ получил дополнительную прибыль. Ведь когда падают ставки, цена облигаций автоматически растет пропорционально их дюрации (срочности).

— Вот если бы ещё на росте курса евро смогли заработать…

— Наверняка спрогнозировать курс евро к доллару невозможно. Мне кажется, что игра на валютном курсе – это что-то сродни казино. В случае с ЗВР – на народные деньги. Статистически в 50% случаев будет убыток. Поэтому мы не можем себе такого позволить.

Валютные спекуляции НБУ запретил сам себе ещё в 2001 году. Мы можем работать с процентными ставками, которые более предсказуемы. Но тоже до определенного предела. Например, в конце прошлого года, когда мы делали инвестиционную декларацию на нынешний год, ставки по доллару США были на уровне 1-3% годовых. Ни один аналитик в мире, даже самый отчаянный, не ожидал, что через 3 месяца в марте они упадут до 0,25%.

— В последнее время ставки на ресурсном рынке перестали падать. Стоит ли ожидать разворота многолетнего тренда?

— Все зависит от фискальной политики Минфина. Мы учетную ставку не меняем. Но все понимают, что с бюджетным дефицитом нужно что-то делать. Он не может быть такой большой.

Сейчас любой банк может взять у НБУ рефинансирование под 6% годовых на срок до 5 лет. Это – стоимость ресурсов, от которой можно отталкиваться.

Доходность ОВГЗ определяется балансом спроса и предложения. Сейчас потенциальные инвесторы ожидают увеличения предложения, поскольку Минфину нужно будет финансировать достаточно большой дефицит бюджета, как в текущем году, так и в будущем. Не удивительно, что рынок требует увеличения ставки, чтобы «переварить» эти объемы.

— Немало ресурсов банки вкладывают в депосертификаты НБУ...

— Депозитные сертификаты (ДС) – это одно из ключевых звеньев передаточного (трансмиссионного) механизма, который позволяет с помощью учетной ставки влиять на инфляцию и стоимость ресурсов. Раньше, лет 10 назад, когда режим инфляционного таргетирования в Украине еще не работал, учетная ставка могла быть 12%, а стоимость кредита «overnight» — 100%. То есть не было никакой связи.

Сейчас вложения банков в депозитные сертификаты НБУ (портфель) превышают 100 млрд грн. Пиковые величины – 170-180 млрд. грн. Львиная доля свободных ресурсов размещается в ДС на неделю под 6% годовых. Рыночная доходность 2-летних ОВГЗ — 11,5%. По кредитному качеству (уровню рисков) эти инструменты ничем не отличаются. Разница лишь в сроках и, соответственно, ликвидности инструментов. Т.е. премия банков за срочность составляет 5,5%. Так под какую ставку банки готовы кредитовать бизнес на 2 года? Плюс нужно добавить кредитный риск.

— Можно ли переориентировать средства, размещенные в депозитные сертификаты, в кредиты бизнесу?

— Большие остатки по ДС свидетельствуют лишь о том, что у банков есть достаточно ликвидности для наращивания кредитных операций. Но для развития кредитования мы должны говорить о том, что реально мешает его масштабировать. В стоимость кредита заложена большая премия по кредитному риску. Снизить ее можно за счет реформ судебной системы, упрощения изъятия залогов.

Вот сейчас, например, продолжается мораторий на изъятие объектов валютной ипотеки. Кредиторы не могут забрать залоги, даже если кредиты не платятся. То есть проблема кредитования не в том, что у банков нет ресурсов. Проблема в том, что права кредиторов плохо защищены, а доля теневой экономики все еще велика. В результате найти нового прозрачного и добросовестного заемщика не так просто, так же как и взыскать долг с недобросовестного по уже выданному кредиту. В свою очередь, премия за срочность уменьшается за счет развития финансовых рынков, повышения ликвидности инструментов, в частности ОВГЗ.

Читайте также: Сколько реально стоит «дешевая ипотека под 10%»

— Ипотека под 10% годовых, которую уже обещают несколько банков – это миф или реальность?

— После того, как НБУ начал развивать рынок процентных свопов, говорить об ипотеке под 10% уже можно вполне серьезно. Банк может получить под ОВГЗ рефинансирование под 6% годовых. Но эта ставка плавающая, зависит от учетной ставки. Ипотека под плавающую ставку – не совсем оптимальный вариант. Но путем процентного свопа можно захеджировать изменение стоимости ресурсов. Если не вдаваться в подробности, этот инструмент позволяет комбанкам трансформировать короткий ресурс в длинный. Имея в пассивах 3-месячные депозиты и сделав процентный своп с НБУ, банк получает синтетический ресурс на 5 лет под 6,5% годовых.

Беседовал Дмитрий Гриньков