Дмитрий Сологуб: Инфляционные цели — как прогноз погоды

На Институтской поясняют, что не виноваты. Мол, регулятор сделал все возможное, но цены разгоняли немонетарные факторы — рост зарплат, подорожание нефти на мировых рынках, повышение админтарифов и т. д.

Этот год обещает быть еще более непростым. Двойные выборы, пик выплат по внешним долгам, охлаждение мировой экономики — это лишь некоторые из длинного перечня рисков. Тем не менее, центробанк поставил еще более амбициозную цель — снизить инфляцию в Украине до 6,3%.

За счет чего НБУ планирует сдерживать цены и как это может сказаться на кредитовании и темпах роста экономики, «Минфину» рассказал заместитель председателя Национального банка Украины Дмитрий Сологуб.

— В прошлом году инфляция снова превысила цель, поставленную НБУ. Это вызвало очередной шквал упреков в адрес регулятора. Многие считают, что центробанк ставит слишком амбициозные цели и делает нереалистичные прогнозы. Не лучше ли снизить планку и наверняка попадать в цель?

— Мы видели примеры многих стран, которые играли с таргетами. Ни к чему хорошему это не привело. Мы живем в динамичном мире, где ситуация постоянно меняется. Поэтому гарантированно всегда попадать в цель практически не реально. Это похоже на прогноз погоды — слишком много переменных. Наша задача — обеспечить в среднесрочной перспективе выполнение неких средних целей и к ним подтянуть ожидания. Но если цель постоянно менять, люди перестанут понимать, что происходит. Бизнес не сможет прогнозировать, какой уровень зарплат им закладывать в планы, какие изменения стоимости сырых материалов и т. д.

Также необходимо понимать, что НБУ вместе c другими органами власти несет ответственность за макроэкономическую стабильность в стране. Любые резкие движения, как, например, значительное повышение ставки для замедления инфляции, негативно влияют на темпы роста экономики, кредитования.

— То есть инфляционные цели остаются прежними, но меняются сроки их достижения?

— Наша цель 5% — наиболее верная в современных условиях. Если посмотреть на мировую практику, только одна страна имеет инфляционную цель выше этой планки — это Гана, где показатель составляет 8%. Считается, что пытаться стабилизировать ожидания на высоком показателе инфляции, не верно. Поэтому да, наша цель не меняется. Что касается горизонта ее достижения, он тесно связан и с теми структурными изменениями, которые происходят в украинской экономике, и с множеством других факторов.

Я спокойно отношусь к критике, что фактический уровень инфляции выше инфляционной цели. Мне кажется, важно не столько достижение конкретного показателя в сжатые сроки, сколько правильная динамика и движение к цели. Хотя, конечно, если двигаться к ней слишком долго, можно потерять доверие людей.

— Инфляционные ожидания населения остаются гораздо выше, чем таргет НБУ…

— У населения всегда ожидания выше цели. У аналитиков они умереннее- порядка 7,5%, у юрлиц — 10−11% на 2019 год. Мы учитываем этот фактор, принимая решение по учетной ставке. Но стоит понимать, что даже в странах с развитой экономикой, где ожидания инфляции «заякорены» на низком уровне уже 20 и больше лет, существует серьезный разрыв между целями центробанков и ожиданиями населения.

Мы понимаем, что для замедления инфляции нужно, чтобы ожидания снижались. Поэтому для нас важно сохранять последовательность политики и коммуникаций центробанка. Рано или поздно ситуация изменится. В Украине все еще низкий уровень доверия к государственным институтам, к центральному банку в том числе. И это тоже влияет на ожидания. Приказать директивно снизить ожидания и полюбить центробанк? Так не бывает. Надо идти к этому постепенно.

В Венгрии и Румынии еще 8−9 лет назад инфляционные цели были на уровне 3−4%, а ожидания — 8−9%. За последние годы эти показатели сблизились.

— Когда, по вашим прогнозам, желаемое и ожидаемое сблизятся и в Украине?

— Не будет такого, что инфляционные ожидания сольются воедино с инфляционной целью НБУ и останутся в этой точке навсегда. Это невозможно. Но, думаю, что в течение 3−5 лет они могут сблизиться достаточно сильно.

— В прошлом году инфляция замедлилась, во многом благодаря стараниям НБУ. Но этому способствовал и ряд ситуативных факторов, таких, как снижение мировых цен на нефть, рекордный урожай. Как вы считаете, можно ли назвать нынешний дезинфляционный тренд устойчивым?

— В этом году мы не рассчитываем на рекордный урожай. В прошлом году Украине удалось собрать более 70 миллионов тонн зерновых, в этом году мы ожидаем около 66 млн. тонн. И это отражено в нашем инфляционном прогнозе. Что касается мировых цен на нефть, то на самом деле по итогам 2018 года они выросли, по сравнению с 2017 годом. А падение цен на нефть в 4 квартале 2018 года еще не полностью отыграно в ценах на бензин. Поэтому динамика цен на нефть станет одним из факторов, которые поддержат замедление инфляции в 1 квартале.

Безусловно, ситуативные факторы могут приводить к колебаниям цен. Но снижение инфляции продолжается. Хотя мы видим и риски. Именно потому Правление НБУ и приняло решение не снижать учетную ставку в конце января.

— Инфляционный прогноз Нацбанка на 2019 год на уровне 6,3% выглядит уж очень оптимистичным. Даже в госбюджет-2019 заложен рост цен на 7,4%. И это при том, что правительство традиционно склонно «недооценивать» инфляцию, поскольку это помогает потом наполнять бюджет. Вы готовы к тому, что вам придется пересматривать инфляционный прогноз в течение года?

— Нет, потому что за этим прогнозом стоят цифры. Есть четыре основные компоненты инфляции: базовая инфляция, сырые продукты питания, изменение административных цен и стоимость горюче-смазочных материалов.

Мы ожидаем в 2019 году рост стоимости сырых продуктов питания на 3,4%, то есть динамика останется на уровне 2018 года. Рост цен на топливо прогнозируем на уровне 4%, это меньше, чем в 2018 году (9%). По нашей оценке, средние цены на нефть в этом году также будут немного ниже. Так что и с этой стороны мы не ожидаем дисбаланса. Что касается административных тарифов, мы прогнозируем их рост на 14% с учетом запланированного повышения цен на газ и электроэнергию. Последний компонент — базовая инфляция. По нашим оценкам, она замедлится до 5% благодаря снижению темпов роста заработных плат. К тому же, бюджет в этом году построен на достаточно консервативных планах относительно бюджетных расходов.

— Будет ли влиять на инфляцию монетизация субсидий?

— Объемы субсидий не выглядят критическими, это лишь небольшой процент от общего объема частного потребления. То есть это не тот фактор, который может повлиять на макроэкономическую ситуацию. Тем более мы ожидаем, что эти деньги пойдут в первую очередь на оплату услуг ЖКХ, а не на стимулирование импорта.

— Монетарные условия продолжают оставаться довольно жесткими. В прошлом году инфляция оказалась самой низкой за пять лет — 9,8% против 13,7% в 2017 году. Учетная ставка сейчас почти вдвое выше уровня инфляции. Тем не менее, НБУ не стал ее снижать. Почему?

— Я уже частично говорил об этом. НБУ видит снижение инфляции, стабильную ситуацию на валютном рынке, достаточно стабильную экономическую ситуацию. С одной стороны, базовая инфляция, которую Национальный банк может контролировать с помощью монетарной политики, замедлилась по сравнению с 2017 годом — с 9,5% до 8,7%. Но с другой стороны, есть ряд рисков. Во-вторых, темпы роста заработных плат все еще остаются высокими, хотя динамика снижается. Если за весь 2018 год реальная заработная плата в Украине выросла на 12,5%, то уже в декабре ее рост замедлился до 9,8%. Существуют также риски, связанные с политической неопределенностью, с нестабильной ситуацией в мировой экономике. Поэтому, хотя правление и приняло решение о смене риторики в «голубиную» сторону (более мягкой риторики — ред.), мы не стали пока снижать учетную ставку. Иначе нас еще 5 лет будут обвинять в том, что мы не достигаем инфляционных целей.

— Политическая неопределенность будет сохраняться весь год. Значит ли это, что вы не будете пересматривать ставку в течение года?

— Это лишь один из факторов, которые влияют на учетную ставку. На самом деле их гораздо больше, и они очень переменчивы. При принятии решений будет учитываться комбинация этих факторов, изменение их веса.

— Согласны ли с таким решением правления в Совете Нацбанка? В частности, глава Совета НБУ Богдан Данилишин недавно опубликовал пост на Facebook, в котором упрекнул НБУ в том, что украинский регулятор ведет себя так, будто он ФРС или центробанк другой страны с развитым рынком. То есть вы не делаете поправку на реалии и потребности украинской экономики…

— Закон «О Национальном банке Украины» четко определяет функции Совета НБУ. Например, он участвует в определении режима монетарной политики. Но выбор инструментария, который будет использоваться для достижения целей по инфляции, не является функцией Совета. Потому точку зрения Богдана Данилишина я рассматриваю как экспертную. Но Правление Национального банка приняло другое решение.

— Проблема не только в ценовой стабильности, но и в создании условий для роста экономики. При такой высокой процентной ставке обеспечить рост кредитования и развития экономики невозможно…

— Да, и мы стараемся соблюдать баланс. Чисто технически мы могли бы достичь наших инфляционных целей еще в прошлом году, однако для этого пришлось бы намного повысить учетную ставку. В этом случае упреков и разговоров об убитом кредитовании и замедлении темпов экономического роста, было бы еще больше.

— А разве кредитование не убито?

— Я бы не сказал, что все так плохо. Если говорить о потребительском кредитовании физлиц, то там рост высокий. Мы мониторим этот сектор как на уровне отдельных банков, так и на уровне всего сегмента. Он растет с низкого уровня и макроэкономической угрозы этот факт пока не представляет.

В вопросе кредитования юрлиц есть несколько аспектов. Общий портфель таких кредитов в гривне вырос в 2018 году на 2% — цифра совсем небольшая. Но мы понимаем, что рынок, как гири, тянут огромные объемы проблемных кредитов, которые «сидят» в системе. В общей картине мы выделили работающие компании, в истории которых нет дефолтов. И по нашим последним расчетам, за 12 месяцев кредитование таких заемщиков выросло на 26%.

Банкиры утверждают, что несмотря на рост кредитной ставки, спрос на кредиты остается высоким. Хотя подчеркну, что речь идет о краткосрочных кредитах — на пополнение оборотных средств. Благодаря оживлению экономики, которое мы увидели в прошлом году, финансовые возможности компаний таковы, что они могут выдержать краткосрочные кредиты, несмотря на такие высокие ставки.

Я не стану утверждать, что такая ситуация может продолжаться долго. Ставки должны уменьшаться и стимулировать долгосрочное кредитование. Но, не снимая ответственности с Национального банка, скажу, что это отнюдь не главная преграда для развития экономики. НБУ ежеквартально опрашивает предприятия об их инфляционных и бизнес-ожиданиях. И среди препятствий, которые они видят для своего инвестиционного развития, недоступность кредитования находится далеко не на первом месте. Наибольшие трудности создают высокие цены на сырье, дефицит квалифицированных кадров, политическая неопределенность. Поэтому не стоит ожидать, что если мы снизим учетную ставку, кредитование сразу вырастет.

— Как видит НБУ дальнейшее сотрудничество с Международным валютным фондом? Что будет, если Украина не получит новые транши?

— Значительные выплаты по внешнему долгу в этом году — это серьезный вызов. К тому же, чтобы экономика росла быстрее, нам нужны прямые иностранные инвестиции. И наше сотрудничество с МВФ — это важный сигнал и для прямых, и для портфельных инвесторов. Без МВФ, без этих сигналов, сложно представить, как мы достигнем устойчивого роста. Можно рассуждать, что в Украине большая теневая экономика, что все придут с повинной и выведут деньги из оффшоров, и тогда мы заживем. Но это не произойдет сразу, для этого нужны серьезные реформы. А до тех пор присутствие МВФ — важный фактор развития и стабильности экономики страны.

— НБУ просчитывал пессимистический сценарий на случай, если Украина не получит транши МВФ в 2019?

— Украина жила без траншей 18 месяцев до запуска новой программы. У нас есть инструменты, которые помогут сохранить или вернуть макроэкономическую стабильность даже в экстремальных ситуациях. Конец света без МВФ не наступит, но макроэкономические параметры — и инфляция, и экономический рост — будут выглядеть совсем иначе, чем при продолжении активного сотрудничества с Фондом, на которое мы рассчитываем.

Плавающий валютный курс значительно облегчает работу НБУ в случае неблагоприятного развития событий. Это своего рода инструмент для «выпускания пара». Нам не нужно защищать фиксированный курс, как это было раньше. Среди других инструментов — интервенции центробанка, изменения процентной ставки, ну и, конечно, возможность вводить административные ограничения на валютном рынке. Хотя последним инструментом нам пользоваться совсем не хочется. Мы убедились в 2015 году, что ввести ограничения можно быстро, а вот отменить их — не так просто. Это всегда топор, а не скальпель.

— До какого уровня может вырасти учетная ставка при наиболее неблагоприятном сценарии?

— Это нумерологический вопрос. Вы знаете, что в Швеции в начале 90-х был банковский кризис, и там ключевая ставка центробанка поднималась до 500%? Я не хочу сказать, что-то же будет у нас. Просто дело не в цифрах. Вопрос в комбинации стимулов и последствиях принятия решений. Принять жесткое решение можно, но нужно понимать, что за ним последует.

— Первый зампред НБУ Катерина Рожкова озвучивала мнение, что в этом году темпы роста переводов от заробитчан замедлятся. С чем связан такой прогноз? Ведь до этого объемы переводов ежегодно росли довольно существенно. Есть ли ощущение, что люди уезжают за рубеж не просто работать, но постепенно перевозят туда свои семьи. Отсюда — снижение притока денег в Украину?

— Прогноз базируется на нескольких факторах. Мы видим, что прирост и денежных переводов, и разрешений, выданных на работу в той же Польше, снижаются по сравнению с предыдущими годами. Если бы люди перевозили за рубеж свои семьи, количество таких разрешений росло. Кроме того, мы проверяем популярность запросов в Google относительно поиска работы за границей и видим снижение интенсивности таких запросов. Нужно также учитывать, что у разница между зарплатами в Украине и Польше постепенно снижается. За последние 3 года номинальная зарплата в Украине выросла в 2,5 раза. Мы не ожидаем, что все, кто уехал, вернутся в Украину. Просто видим, что процесс интенсивной миграции затухает.

— Каков прогноз НБУ по поступлениям от мигрантов в 2019 году?

— Мы прогнозируем $11,4 млрд. В 2018 году объем переводов составил $11,0 млрд.

— Вы говорите, что количество запросов по Польше падает. Но согласно статистике, растет интерес к другим странам — Чехии, Германии. И объемы переводов оттуда тоже растут.

— СМИ пишут, что Германия уже открыла рынок труда. На самом деле этот законопроект только рассматривается. К тому же, к мигрантам предъявляются довольно жесткие требования, например, относительно знания языка. Поэтому огульно заявлять, что сейчас все уедут в Германию, не стоит. Что касается Чехии и других стран, там тоже нет вала мигрантов.

— Есть ли какие-то проекты, нацеленные на то, чтобы в будущем вернуть в Украину деньги заробитчан, которые «осядут» за границей? Возможно, им можно было бы предоставить какие-то налоговые льготы, льготные кредиты, чтобы заставить их инвестировать в нашу экономику?

— Не думаю, что центробанк должен быть во главе этого процесса. У нас другие функции. Например, валютное регулирование. 7 февраля в действие был введен Закон «Про валюту и валютные операции», что является решающим этапом валютной либерализации, которую мы проводим с конца 2015 года. Мы перешли от системы тотального валютного контроля за каждой операцией к риск-ориентированному надзору, построенному по принципу «меньше рисков — меньше внимания, больше рисков — больше внимания». Например, «мелкие» трансграничные платежи на сумму до 150 тысяч гривен теперь выведены из-под надзора. В целом, мы сняли или ослабили около 30 ограничений на валютном рынке. И это критично важно для нормальной бизнес-среды и привлечения иностранных инвестиций. Что касается глобальных проектов, таких как привлечение денег заробитчан в экономику, то здесь инициатива должна исходить от исполнительных органов власти.

— В прошлом году рост ВВП обеспечили инвестиционный спрос и частное потребление. Но первый фактор начинает «выдыхаться». Кредитование юрлиц растет слабо, а запас собственных ресурсов у бизнеса заканчивается. Насколько опасен для украинской экономики «перекос» в сторону частного потребления?

— Мы не видим значительного перекоса. В этом году мы прогнозируем замедление прироста и частного потребления, и инвестиционного спроса. Тем не менее, мы ожидаем, что потребительский спрос и инвестиционная активность останутся драйверами экономического роста. Жесткая монетарная политика и сдержанная фискальная политика приведут к тому, что экономика замедлится с 3,3% в 2018 году до 2,5% в 2019 году. Но уже сейчас мы видим предпосылки для смягчения монетарной политики, что будет одним из факторов ускорения экономики в последующие годы. По нашим прогнозам, в 2020 году рост реального ВВП составит 2,9%, а в 2021 году — 3,7%.

— Частное потребление и кредитование стимулирует импорт, что чревато увеличением дефицита торгового баланса. Против нас играют и глобальные факторы — МВФ недавно снизил прогноз темпов роста мировой экономики. Проблемы и в Европе, из-за приближающегося Brexit, и в Китае — в 3 квартале 2018 года экономика Поднебесной показала худший показатель с 2009. Есть ли риски для платежного баланса?

— Влияние импорта на дефицит текущего счета меняется. Мы сделали анализ, который показал, что в 2009 году основным фактором расширения дефицита текущего счета со стороны импорта были потребительский и энергетический импорт. Сейчас ситуация противоположная. Основной фактор, который толкает импорт вверх — это инвестиционный спрос. Но опосредованно он генерирует и экспорт. Например, импорт сельхозоборудования, пестицидов повышает производительность этого сектора. А, значит, повышает и экспортный потенциал экономики.

Кроме того, даже если смотреть на изменения в абсолютных цифрах, то дельта изменения дефицита текущего счета 5−6 лет назад и сейчас существенно отличается. В 2012—2013 гг. дефицит текущего счета составлял 8−9% ВВП, сейчас — 3−4%. И плавающий обменный курс здесь работает как стабилизатор.

Мы не ожидаем в этом году большого роста дефицита текущего счета, поскольку мы прогнозируем замедление темпов роста потребления. По нашим оценкам, внешняя устойчивость украинской экономики останется приемлемой.

Гораздо больше нас беспокоит низкая динамика прямых иностранных инвестиций. Конечно, ситуация сейчас не такая критическая, как в 2012—2013 гг., но она далека от идеальной.

— Какие отрасли были драйверами роста в прошлом году и как изменится расстановка сил в 2019 году?

— В 2018 году рост реального ВВП в равной степени обеспечили разные секторы экономики — сельское хозяйство, торговля, транспортный сектор, строительство, промышленность. Не было отрасли, которая бы вырвалась вперед. В этом году мы считаем, что вклад сельского хозяйства будет нулевой, поскольку не ожидаем рекордного урожая. Остальные отрасли будут генерировать стабильный вклад в рост экономики.

В прошлом году на показателях в транспортной, металлургической отраслях значительно отразилась ситуация в Азовском море. В этом году мы принимаем в расчет этот риск, но не считаем, что он будет иметь существенное влияние. В 2018 году масштабные ремонты прошли на украинских металлургических заводах, что позволит им повысить производительность. Так что в целом макроэкономическая ситуация выглядит устойчивой.

Беседовали: Регина Дацюк, Татьяна Очимовская

Автор:

ex-Главный редактор Татьяна Очимовская (Делл)

Пишет на темы: Макроэкономика, банковский рынок, небанковские финансовые рынки