Владислав Кравец

6 квітня 2018, 12:56

Криптовалюты могут стать украинской национальной идеей и спасательным кругом, который убережет мировую экономику от краха. Хотя истерия вокруг криптовалют не утихает, многие страны присматриваются к bitcoin и некоторым его собратьям не просто как к спекулятивному инструменту, а как к средству платежа, способному заменить традиционные деньги. Еще в 2009-2010 годах bitcoin никто всерьез не воспринимал. Тогда он был экспериментом энтузиастов, стремящихся создать идеальную цифровую валюту. Теперь, когда капитализация рынка криптовалют превысила 300 млрд долл, возникает резонный вопрос: «А что дальше?». Ответить на него несложно, ведь создатели криптовалюты вложили в свое детище конкретный смысл. Они хотели дать миру удобное средство платежа, которое будет лишено недостатков фиатных денег: инфляции, зависимости от монетарной политики центробанков и контроля со стороны фискальных органов. Помимо этого, благодаря технологии блокчейн, которая основана на децентрализации и криптологических методах защиты информации, операции с криптовалютой безопасны, анонимны, но в то же время прозрачны. При таких возможностях криптовалюта выглядит как спасение от бумажных денег, подверженных инфляции, девальвации и банальному воровству. По разным данным, мошенники ежегодно похищают с банковских карт 2-3 млрд долл, не говоря о том, какой объем наличности находится в «тени». Если в Украине отказаться от гривни и перейти к национальной криптовалюте, финансовая система и вся экономика в целом получат множество дивидендов. Во-первых — минимизация затрат на содержание денежной массы и защищенность трансакций. Во-вторых — снижение доли теневой экономики, если не полная ее ликвидация. В-третьих — уход от денежных хранилищ, печатных станков, банкоматов и прочих рудиментов наличного обращения. Операции с криптовалютой можно проводить на любом устройстве — смартфоне с NFC-чипом, планшете или ноутбуке. Кошелек с деньгами будет там, где захочет его владелец. Это деньги, которые при соблюдении элементарных правил безопасности невозможно ни подделать, ни украсть. В-четвертых, для операций нет региональной привязки. Перевод средств или оплату за товары и услуги можно осуществить из любой точки мира безо всяких конвертаций, курсовых потерь и ограничений. В-пятых, криптовалюты и блокчейн как технология в целом открывают большие возможности и перспективы для бизнеса и государства в сфере электронного правительства, при регистрации различных сделок и создании систем учета. Речь идет и о существенном удешевлении и упрощении предоставления услуг со стороны госорганов и ликвидации коррупции вместе с бюрократией. Рассуждения о том, что эра фиатных денег близится к завершению, отнюдь не голословны. В конце 2017 года был обнародован интересный отчет главы отдела кредитных стратегий Deutsche Bank Джима Рида. Он четко обосновывает, почему мировая валютная система может не пройти проверку на прочность, и почему уже в ближайшее десятилетие мировой экономике потребуется альтернатива, которой и могут стать криптовалюты. Хотя многие государства, включая Украину, до сих пор не могут определиться со статусом цифровых денег, некоторые страны, будто предвидя глобальный тренд отказа от фиатных валют, уже решили узаконить криптовалюту. Первой стала Япония, которая признала bitcoin средством платежа. Власти обещают, что в 2018 году bitcoin будут принимать 300 тыс японских компаний. Заговорили о легализации криптовалют в ЕС. Вице-президент Еврокомиссии Валдис Домбровскис сообщил о необходимости введения нормативной базы для этого рынка. Об эмиссии криптовалюты, которая будет обеспечена запасами природных ресурсов, а ее цена будет привязана к нефти, сообщили в Венесуэле. Переход к цифровым деньгам — дело не одного дня. Для столь масштабной трансформации любой стране потребуется минимум десятилетие. Изменится не только модель денежного обращения и расчетов, но и сама роль денег в экономике, что потребует серьезной адаптации со стороны бизнеса и государства. Фиатная денежная система стала ключевой причиной затяжного глобального кризиса, поставив себя под угрозу вымирания. Криптовалюты способны стать спасательным кругом, который убережет мировую экономику от краха. Для украинцев это могло бы стать одной из национальных идей в рамках построения процветающей страны, лишенной коррупции и «черной» экономики.

16 серпня 2017, 14:56

Аналізуючи Річний звіт Національного банку України за 2016 рік, який був оприлюднений наприкінці травня, звернув увагу на показники групи банків з українським приватним капіталом. Чому саме українським? А тому, що це установи без так званих материнських банків чи фінансових груп «донорів», які при необхідності можуть дофінансовувати своїх українських дочок. Цікаво те, що саме ця група банків має найменший від’ємний фінансовий результат у розмірі 40 мільйонів гривень. І цей результат враховує тільки банки, які пройшли «митарства» кількох останніх років. До цих банків ніби й немає претензій у НБУ. Саме вони в складних умовах останніх років, працюючи в умовах обмеженої ліквідності, доступу до капіталу, доступу до своїх активів на територіях антитерористичної операції, змогли втримати пристойний результат. Хай і не прибутковий, проте і не такий, який ми бачимо в інших групах банків. Розглянемо державні банки – збиток у 164 млрд грн, група російських банків – збиток в розмірі 21,9 млрд грн. Цифри вражають. Минулий рік в цілому став безпрецедентним для банківського ринку. Його збиток становив майже 196 млрд гривень! Можна лише здогадуватися, чому збитки українських приватних банків менші (збиток у розмірі 0,04 млрд грн) порівняно з іншими. Чи то завдяки певним маніпуляціям із звітністю, чи то завдяки ефективнішій роботі з капіталом? Особисто я більше схиляюсь до другого варіанту. Такі банки більш гнучкі в своїх діях, можуть швидше реагувати на будь-які виклики, хоча і не мають тих ресурсів, які мають державні банки чи банки з іноземними донорами. Всі ці банки в основному страждають від однієї глобальної проблеми – високої частки проблемних кредитів. Аналіз таких кредитів дає МВФ. Так, частка непрацюючих кредитів в державних банках становить 70%!!! Це найгірша якість кредитів серед усіх банків. МВФ також заявляє і про найгіршу позицію України за показником співвідношення недіючих кредитів до сукупних валових кредитів. За результатами 2016 року середній показник непрацюючих кредитів у валових кредитах банку становив майже 32%, тоді як цей же показник у 2015 році (до «очищення» банківської системи — авт.) складав лише 7%. Чистка в банківській системі привела до того, що зачистили банки з приватним капіталом, але це ніяк позитивно не вплинуло на державні банки. Така собі «ілюзія очищення», яка фактично не вирішила проблем, що накопичились в минулому банківської системи. Більше того, загострила ситуацію та сконцентрувала всі ці проблеми у державному секторі. А вирішення проблем державних банків, як відомо, лежить в рамках коштів державного бюджету. Зокрема, капіталізація держбанків за рахунок ОВДП приносить їм регулярне отримання відсотків по ним за рахунок бюджету, тобто з наших з вами податків. До речі, у І кварталі 2017 року купонні платежі за ОВДП становили близько 40% усіх процентних доходів державних банків. Отже, наявні проблеми необхідно негайно вирішувати, оскільки в середньо- та довгостроковій перспективі вони матимуть серйозний вплив на стабільність банківської системи в цілому.

3 серпня 2017, 15:42

Як відомо, пріоритетною ціллю грошово-кредитної політики в Україні є досягнення та підтримка цінової стабільності в державі. Для цієї мети НБУ може користуватися різними монетарними інструментами, серед яких є операції з регулювання ліквідності, зокрема, ключове місце займають операції з випуску депозитних сертифікатів. Банки для себе відкрили інструмент депозитних сертифікатів ще в 2015 році. Відтак, вони почали активно купувати депозитні сертифікати після того, як процентна ставка за ними зросла до 27% (березень 2015 р.). Хоча з 22 квітня 2016 року Національний банк встановлює облікову ставку та проценту ставку за депозитними сертифікатами на одному рівні. І сьогодні частка операцій з депозитними сертифікатами надзвичайно велика. Сприяє цьому висока процентна ставка, що зваблює банкірів вкладати вільні кошти саме в депозитні сертифікати, які забезпечують високу прибутковість для банку при відсутності будь-якого ризику, бо справу банки мають напряму з регулятором. НБУ заявляє, що використовує депозитні сертифікати в умовах структурного профіциту ліквідності, і такі операції мають на меті вилучення (зменшення) ліквідності банківської системи. Результатом такого вилучення коштів є сплата на користь банків відсотків у значних обсягах. Для аналізу. За даними консолідованої звітності, зокрема, у 2015 році на користь банків за цим інструментом було сплачено 8,1 млрд грн, у 2016 р. – 9,6 млрд грн, за попередніми оцінками, з січня до травня 2017 року – 3,1 млрд грн. Для порівняння: у 2013 році витрати за депозитними сертифікатами становили 161 млн грн, а у 2014 р. – 696 млн грн. За даними на 24 липня поточного року, з системи «абсорбовано» майже 10 млрд грн, і це замість того, щоб цим грошам працювати в реальному секторі економіки. Чи сприяють розвитку економіки такі об’єми продажу депозитних сертифікатів – велике питання. Адже замість кредитування підприємств, інвестування коштів в економіку, кошти банків перетікають в НБУ. В той же час внаслідок браку ліквідності, ставки за кредитами залишаються набагато вищими ніж у багатьох сусідніх країнах. Як наслідок – монетарна політика НБУ фактично призводить до гальмування, якщо не стагнації економіки України. Тому і не дивно, що за показниками кредитування економіки ми залишаємось на рівні 2005-2006 років. Коли ж зміниться такий підхід? В НБУ стверджують, що як тільки в банківській системі виникне дефіцит коштів і основним інструментом Національного банку стануть операції з надання ліквідності, тобто за обліковою ставкою проводитимуться операції з рефінансування. Одним із припущень щодо причини такого активного використання депозитних сертифікатів банками є обмеження, що встановлені Меморандумом МВФ, коли в руках у НБУ не залишається інших монетарних інструментів крім депозитних сертифікатів. Проте, забезпечення прискорення темпів зростання економіки має супроводжуватися не вилученням ліквідності, але помірним та зваженим приростом монетарної бази. Економіка потребує реальних дешевших коштів у вигляді інвестицій та кредитів. Покращення інвестиційного клімату в Україні може забезпечити надходження таких коштів з-за кордону, а перехід від політики зменшення ліквідності до її збільшення може забезпечити використання внутрішнього монетарного потенціалу у банківській системі.

20 липня 2017, 15:08

Із 1 липня 2017 року набрала чинності постанова №615 Національної комісії, що здійснює державне регулювання у сферах енергетики та комунальних послуг (НКРЕКП), що внесла зміни до Кодексу газотранспортної системи в частині фінансового забезпечення щодо оплати послуг балансування (у формі банківської гарантії). Документ передбачає визначення ряду критеріїв для банківських установ щодо фінансового забезпечення. Зокрема кричущою вимогою до банків малої та середньої групи є наявність активів, що становлять не менш 0,5% банківської системи України . По-перше, почнемо з того, що дана вимога суперечить діючому законодавству України. Банки отримують банківські та генеральні ліцензії на підставі умов визначених Законом України «Про банки та банківську діяльність» та підзаконних актів нормативних актів, що приймаються Національним банком України. Відповідно, обмеження в здійсненні певного виду банківської операції (в тому числі щодо надання банківських гарантій) може застосовувати, як захід впливу, лише НБУ, а тому інші органи влади та управління, серед яких і НКРЕКП – не уповноваженні на здійснення таких дій. По-друге, станом на 1 травня 2017 року розмір активів банківської системи (з фінансовим зобов’язанням) становив 2 087 665 млн. грн., з яких непрацюючих активів було – 601 635 млн. грн. Тобто четверта частина активів є негативно класифікованою по системі. Критерій 0,5% від цього показника складає – 10 438 млн. грн., що свідчить про те, що він не відображає показника кредитоспроможності банківської установи у відношенні до Оператора газотранспортної системи. Наприклад, такі економічні нормативи банківських установ, як Н1 (норматив регулятивного капіталу, мінімальний показник якого станом на 11 липня 2017 року скландає 200 млн. грн.) та Н2 (норматив адекватності капіталу, мінімальний показник якого не може бути 10%) – більш інформативно відображають стан банку. Таким чином, Постанова №615 штучно створила ситуацію при якій з ринку усунуто більшість банківських установ (склалась така собі «монополія великих банків»), що само по собі грубо порушує Конституцію України, законодавство України в частині захисту економічної конкуренції та законодавство про банки і банківську діяльність. Сьогодні питання скасування обмежень та анулювання Постанови винесено в площину обговорення групи малих та середніх банків (понад 10 фінансових установ), Національного банку України, НКРЕКП, Антимонопольного комітету України та Незалежної асоціації банків України. Однак комунікація традиційно відбувається в рамках бюрократичних процедур та листування. Вважаю, що відкритий діалог буде доречнішим у даному випадку.

12 липня 2017, 10:53

Питання виходу «Укрпошти» на фінансовий ринок України обговорюється не перший день. Створення «Поштового банку» є складовою частиною «Стратегії фундаментальної трансформації Укрпошти 2017-2021 рр» та активно лобіюється керівництвом «Укрпошти» в рамках внесення змін до законопроекту №6601 «Щодо фінансових послуг у галузі поштового зв’язку». Закон має дозволити «Укрпошті» відкривати поточні, ощадні та карткові рахунки для громадян. Більшість експертів схиляються до того, що створення ще одного державного банку в Україні – це утопія. Після націоналізації «Приватбанку» Міністерство фінансів будує стратегії по скороченню присутності держави на ринку фінансових послуг (нагадаю, банківський сектор сьогодні представлений 56% державною часткою), тоді як з «Укрпоштою» фактично мова йде про видачу хоча і «урізаної», але банківської ліцензії та вихід на ринок ще одного державного банку! Головним аргументом та конкурентною перевагою «Укрпошти» називається широке покриття та наявність понад 11,5 тис. відділень по всій Україні, 80% з яких знаходяться у віддалених частинах та сільській місцевості. Попри це 6,8 тис. відділень є збитковими… Доречи, варіантом покриття віддалених населених пунктів України, може стати створення мобільних офісів на базі наявних державних банків. Адже мережа «Ощадбанку» сьогодні нараховує 3528 відділень, а «Приватбанку» – 2247. Отже, врахуємо економічну складову та потенційне навантаження на Державний бюджет по створенню нового держбанку, крім того додамо екстра-бюджети в мільйонах доларів, які «Укрпошта» витратить на IT-забезпечення, навчання співробітників, технічне оснащення існуючих відділень, відтак рішення про вихід на ринок «Поштового банку» буде неоднозначним. Не дивно, що і комерційні банки, і навіть Національний банк України ставляться до цієї ідеї з певною осторогою. І тим не менш, питання появи «Поштового банку» було винесено на обговорення Незалежною асоціацією банків України. Наразі сформована робоча група, яка має об’єктивно оцінити положення законопроекту №6601 та вийти на конструктивний діалог із генеральним директором «Укрпошти» Ігорем Смілянським. Поки ж більшість представників банківського ринку схильні думати, що іншої альтернативи для «Укрпошти», як надання фінпослуг у якості агента інших банків – не існує. Власне, цей механізм вже вторований шлях, на прикладі тих же споживчих кредитів, які сьогодні видаються у відділеннях «Укрпошти».

30 травня 2017, 12:42

Банковский сектор Украины с самого зарождения развивался по универсальной модели. То есть, задачей каждого банка, независимо от его масштабов и финансовых возможностей акционеров, было предоставление как можно большего набора разнообразных услуг. Начиная с приема депозитов от населения, и заканчивая кредитованием предприятий, а также операциями с ценными бумагами. Но затяжной кризис заставил многих украинских банкиров пересмотреть подходы к ведению бизнеса и усомниться в том, что стремление к универсализации – это наилучшая стратегия. Опыт многих стран доказывает: для отдельных банков или их групп чуть ли не единственной возможностью выжить на конкурентном рынке и не потерять своего клиента является специализация. Особенно это касается небольших банков, которые не могут тягаться с системными игроками ни по масштабам, ни по объемам капиталовложений в свое развитие. В США, Японии и Канаде специализированные финучреждения долгое время были фундаментом локальных банковских систем. В Японии, в частности, банки были разделены на кредитно-депозитные и инвестиционные. До 1983 года они не могли совмещать деятельность по привлечению вкладов и предоставлению услуг по андеррайтингу либо операциям с ценными бумагами. И это вполне логично. Ведь если банк не только оперирует средствами клиентов, но и осуществляет трансакции с высокой долей риска, это ставит под угрозу его стабильность и надежность. В США универсальные банки в соответствии с законом от 1933 года (так называемый «акт Гласса-Стиголла») были разделены на коммерческие и инвестиционные. Коммерческим банкам, сосредоточившим свою деятельность на традиционных банковских операциях, запрещались операции с ценными бумагами, за исключением федеральных или муниципальных ценных бумаг. Инвестиционные банки концентрировались на вложениях в развитие промышленности, в операции с ценными бумагами за свой счет и за счет средств клиентов. И так было вплоть до конца 20-го века. Украина же выбрала путь Западной Европы. В основе банковских систем Австрии, Швейцарии, Нидерландов лежит универсальный подход, поскольку он долгое время считался наилучшей моделью построения прибыльного банковского бизнеса и эффективным способом привлечения сбережений от населения и корпоративного сектора. Исключение составляет разве что Великобритания, где банки обладают высокой специализацией. Наибольшее распространение в Британии получили депозитные и торговые банки. Причем первые не имеют доступа к рынку ценных бумаг, а «заточены» под проведение рассчетно-кассовых операций и выдачу краткосрочных кредитов. И что интересно, именно в Великобритании специализация стала следствием массового разорения банков во время Великой Депрессии 1929-1933 годов. Одной из основных причин банкротств оказалась необдуманная кредитная политика, которая привела к огромным убыткам. Нечто похожее мы наблюдаем и в Украине, где банковский сектор до сих пор не может оправиться от последствий провала в экономике в 2014-2015 годах. И возникает логичный вопрос: почему специализация в рамках новой бизнес-можели не может стать тем самым выходом из застоя, который безрезультатно ищут наши банки? Банковский сектор соседней России, к примеру, где только с 2016 года рынок покинуло свыше 140 банков, полным ходом движется навстречу специализации. Один из обсуждаемых вариантов, который имеет право на жизнь и в Украине – выдача так называемых «лайт лицензий», когда банк выступает в роли своеобразного кассового узла, выполняя исключительно текущие рутинные операции, и не привлекая средства на депозиты. В таком случае финуреждение не только находится вне поля действия стандартных для универсального банка рисков, но и минимизирует издержки на свое содержание. Более того, работу специализированного банка может сопровождать штат из 10-20 специалистов, а львиная доля инвестиций будет направлена на внедрение IT -систем и организацию онлайн-обслуживания. Некоторые банки могут и вовсе ограничиться лицензией на инкассацию, либо пойти по пути реструктуризации в финансовые компании. К тому же, механизм такой трансформации четко прописан в законопроекте №6010, который Верховная Рада приняла еще в феврале нынешнего года. Причем, вопрос, в каком направлении будет развиваться банковский сектор Украины, сегодня стоит очень остро. Ведь уже летом Национальный банк завершит стресс-тестирование новой очереди из 37 банков. По итогам оценки многие из них окажутся перед сложным выбором: либо уходить с рынка, либо искать возможности по удержанию бизнеса на плаву. Ответом на этот вопрос как раз и может стать специализация и поиск новых ниш.

29 травня 2017, 10:58

Обновленная версия Меморандума между Украиной и МВФ, которая была опубликована еще в начале апреля, вызвала оживленную дискуссию. Но касалась она по большей части пенсионной реформы, запуска земельного рынка и тарифов на энергоносители. В то же время, не менее важная тема, связанная с дальнейшей реформой системы гарантирования вкладов, отошла на второй план. Согласно тексту меморандума, украинская сторона обязалась перед руководством МВФ усилить прозрачность работы Фонда гарантирования вкладов физлиц, а также повысить эффективность продажи активов ликвидируемых банков. Для достижения этих целей, в частности, будет подан на рассмотрение Верховной Рады законопроект, нормы которого направлены на увеличение притока средств от реализации активов. Кроме того , до конца июня нынешнего года ФГВФЛ намерен привлечь от продажи проблемных активов на различных площадках (международных – в том числе) порядка 10 млрд грн. А объемы и график реализации руководство Фонда гарантирования будет согласовывать с МВФ и Мировым банком. Но, очевидно, что все эти шаги – лишь набор точечных мер, которые не дают ответа на главный вопрос. Каким образом государство намерено добиться того, чтобы активы банков-банкротов распродавались в кратчайшие сроки и, что очень важно, по рыночной, справедливой цене. Ведь эти процессы не только напрямую влияют на процедуры по выводу с рынка неплатежеспособных финучреждений, но и позволят снизить нагрузку, которую несет на себе госбюджет, выполняя обязательства перед вкладчиками разорившихся банков. Например, только до конца 2017 года Фонд гарантирования вместе с госбанками получит на докапитализацию порядка 98 млрд грн. И все это, разумеется, за счет бюджетных средств. Безусловно, за последние несколько лет методы работы Фонда гарантирования с проблемными активами кардинально изменились. Так, еще весной 2016 года в структуре фонда появился консолидированный офис, который взял на себя функции по организации реализации имущества и прочих активов банков-банкротов. Иными словами, если раньше подобные вопросы были отданы на откуп ликвидаторам, то теперь решения принимаются коллегиально, внутри Фонда гарантирования. Это снижает риски злоупотреблений и упреждает ситуации, при которых активы сбываются по изначально заниженной стоимости. Кроме того, c февраля 2017 года непосредственно продажа активов полностью переведена в систему Prozorro .Продажи. Учитывая, что торги проводятся по принципу аукциона с повышением цены, есть все основания рассчитывать на то, что объем денежной массы, которую получает фонд в результате реализации активов, ощутимо возрастет. Не говоря уже о прозрачности торгов, которую обеспечивает Prozorro . Тем не менее, международный опыт показывает, что эффективность системы гарантирования, равно как и степень защищенности вкладчиков, может быть значительно выше. В Австралии и Монголии, к примеру, вкладчики в случае ликвидации банка имеют приоритетное право требования перед другими кредиторами. В Аргентине, Германии, Польше, Соединенных Штатах Америки государство гарантирует возврат вкладов не только физических, но и юридических лиц. К тому же объем предоставляемых гарантий в других странах зачастую значительно выше, чем в Украине. В Великобритании это 85 тыс фунтов стерлингов на одного кредитора в одном банке, в Германии и Польше – 100 тыс евро, в Японии – 10 млн иен, что эквивалентно 90 тыс долл, а в США – 250 тыс долл. Есть немало отличий и в процедурах выведения неплатежеспособных банков с рынка. В системе гарантирования США, которая считается одной из старейших в мире, предусмотрено два механизма. Один из них — это санация, при которой банк полностью сохраняется как отдельное юридическое лицо и продолжает работать на рынке. При этом Федеральная корпорация страхования депозитов может заниматься реализацией безнадежных активов, выдавать стабилизационные кредиты, выкупать часть акций и т.д. Второй путь – слияние проблемного банка со стабильным финучреждением, которое полностью принимает на себя не только активы банкрота, но и его обязательства. В Польше и Германии также существует вариант продажи проблемного банка «здоровому», либо же передача его активов и обязательств так называемому «переходному» банку или специально созданной компании по управлению активами. В Великобритании проблемный банк может быть передан в переходную структуру либо продан инвестору, который займется его оздоровлением под присмотром центробанка. В Украине же, несмотря на то, что большинство упомянутых механизмов и инструментов в теории существуют, действия НБУ и ФГВФЛ в течение 2014-2016 годов показывают, что наиболее действенный, по мнению регулятора, путь – это ликвидация. Но именно такая тактика и приводит к накоплению невыполненных обязательств Фонда гарантирования перед вкладчиками и росту напряженности среди тех клиентов банков, которые не могут получить вложенные средства. Поэтому если государство и говорит о реформе системы гарантирования, то ее нужно проводить комплексно. И продажа активов в данном случае задача отнюдь не главное. Ключевая цель – добиться того, чтобы приоритетом было именно спасение проблемных банков, а не их ликвидация. И только если банкротство в принципе неизбежно, действия ликвидаторов и ФГВФЛ должны быть направлены на безболезненное выведение банка с рынка и оперативный расчет с вкладчиками. Причем, со всеми без исключения и в полном объеме.

12 квітня 2017, 14:39

После национализации Приватбанка доля госбанков в совокупных активах всего банковского сектора превысила 50%. Правда, этому событию на фоне волнений вокруг Привата никто не придал особого значения. Но явно не стоит недооценивать тот факт, что теперь государство является крупнейшим игроком на финрынке, и может ощутимо влиять на его развитие. Вообще, в Украине госбанки за годы своей работы снискали довольно-таки неоднозначную репутацию. В глазах клиентов-физлиц они выглядели неповоротливыми и архаичными структурами, которые славились «советским» сервисом и достаточно узкой линейкой продуктов. Бизнес видел в госбанках, прежде всего, принадлежность к определенным политическим силам, которые пользовались ими в своих интересах. А где политическая зависимость – там и риски. И такая «картинка» сформировалась отнюдь не на пустом месте. Ручное влияние и управление «сверху» действительно приводило к тому, что государственные банки зачастую использовались для кредитования сомнительной надежности компаний, для выкупа ОВГЗ, для газовых платежей. Но полноправными участниками рынка они, по сути, не были. Впрочем, нынешняя ситуация в банковском секторе складывается таким образом, что государство как собственник оказалось в еще менее комфортных условиях. Во-первых, рынок за последние несколько лет прошел серьезную очистку. Однако уменьшение количества банков привело не только к оздоровлению сектора, но и к ужесточению конкуренции. И госбанки в борьбе за клиентов будут ощущать все большее давление со стороны других игроков первого эшелона, среди которых в основном банки с иностранным капиталом. Во-вторых, свою долю продолжают «отъедать» мелкие финучреждения, которые зачастую предлагают клиентам конкурентоспособные тарифы, гибкость и лояльность в обслуживании. В то же время, у госбанков есть немало преимуществ, которые дают им шанс удержать место на рынке и не растерять клиентов. Прежде всего, доступ к условно неограниченному финансированию. Конечно, можно долго рассуждать о том, что докапитализация из бюджета – это опустошение карманов налогоплательщиков. Но факт остается фактом: с точки зрения фондирования с государством не может тягаться практически не один частный инвестор. Плюс ко всему, госбанки обладают наибольшим количеством филиалов и отделений, покрывающих всю Украину. Например, только Приватбанк и Ощадбанк вместе взятые располагают более почти 6-ю тысячами подразделений. Такая сеть позволяет достучаться до клиентов не только в крупных городах, но и в самых отдаленных регионах нашей страны. Да и уровень доверия к госбанкам, невзирая на все потрясения в банковской системе, все равно выше, чем к коммерческим структурам. Отчасти это связано с упомянутой уже поддержкой со стороны правительства и бюджета, а также с тем, что через госбанки проходит львиная доля разнообразных социальных платежей. К тому же, еще в декабре 2016 года Верховная Рада приняла закон о 100% гарантировании всех вкладов физлиц государственных банках. И хотя этот документ пока что не получил одобрение Президента, вероятность, что он будет завизирован, достаточно высока, так как Петр Порошенко сам выступил инициатором этого закона. Данный шаг является больше психологическим, т.к. в случае дефолта госбанка сложно ожидать физических выплат 100% депозитов за счет бюджета, котором подобные платежи никогда не закладываются. Другой вопрос, что госбанки нуждаются в более эффективном менеджменте, в перестройке бизнес-процессов, в переработке продуктовой линейки и значительном усилении качества обслуживания. Именно по последнему показателю Ощадбанк или Укрэксимбанк, к примеру, все еще проигрывают конкурентам. Это же касается и реализации разнообразных сервисов и решений (в первую очередь, онлайн-услуг), к функционалу и удобству которых у клиентов тоже есть немало претензий. В этом плане госбанкам есть чему поучиться у своих коллег. В том числе, у Приватбанка. Кроме того, зачастую госбанки «в прошлой жизни» вынуждены были финансировать заемщиков исходя из политической конъюнктуры. Еще один путь, который позволит госбанкам упрочить свой авторитет, поэтапная приватизация. Причем, речь идет отнюдь не о продаже иностранным инвесторам, которых постоянно высматривают за горизонтом в нашем правительстве. Более того, видя, как нерезиденты продолжают уменьшать свое присутствие в украинской экономике, бессмысленно рассчитывать на то, что появится реальный покупатель, который предложит достойную цену за 20% или даже 10% акций одного из банков. А вот модель «народной приватизации», когда право на выкуп доли в капитале госбанков получит население, была бы вполне логичной. При этом не помешает изучить положительный опыт других стран. Например, в 1990-1995 годах Венгрия от продажи государственных активов получила порядка 4 млрд долларов. Участниками приватизации выступали как зарубежные инвесторы, так и местное население, получавшее специальные приватизационные кредиты, которые рефинансировал Центробанк Венгрии. Власти Сингапура пошли немного иным путем. Показательной стала приватизация телекоммуникационного оператора SingTel 1993 году. 11% в капитале компании было продано на внутреннем IPO , в ходе которого население имело возможность приобретать акции SingTel за половину их стоимости. Конечно, эта практика потребует адаптации под украинские реалии. Но нет сомнения, что такой путь приватизации госбанков не только усилит контроль их деятельности, но и позволит привлечь население к управлению экономикой.

30 березня 2017, 15:24

Банковский сектор теряет монополию на финансовые операции и вынужден отвоевывать место под солнцем у более сильных и технологичных игроков. Лет пять назад мы вряд ли могли поверить в то, что банковское обслуживание стремительно перекочует в интернет-пространство. Тем не менее, банковский сектор подхватил волну технологического прогресса, и большинство рутинных операций теперь можно осуществлять за пределами отделений и филиалов. Платить по счетам, гасить кредиты, открывать депозиты, управлять платежными картами. И это лишь малая доля транзакций, которые доступны рядовому клиенту, где бы он ни находился. Дома, на работе, в командировке или на отдыхе. Главное — иметь под рукой планшет, смартфон, ноутбук и стабильный доступ в Глобальную сеть. Однако это только начало, глобальные изменения в банковской системе впереди. Борьба на рынке становится все жестче. Клиента уже не удивить ни цветастой рекламой, ни высокими депозитными ставками. Лозунги и ценовая конкуренция медленно, но верно уходят в прошлое. Во главе угла оказываются сервис и инновации. Что вкладывается в это понятие? Во-первых, упрощение и шлифовка рутинных операций. Ведь чаще всего банки теряют лояльность клиентов из-за банальной бюрократии и хамства персонала. Соответственно, фору получат те финучреждения, которые смогут нивелировать отрицательное влияние человеческого фактора и сведут подавляющее большинство трансакций до «двух кликов», перейдя на дистанционное обслуживание. Там, где это позволяют сами операции и законодательство. Во-вторых, хороший сервис — это индивидуальный, персонализированный подход. Задача банков — стать не просто сейфом, а финансовым партнером. То есть предложить такие условия, при которых клиент сможет самостоятельно формировать банковские продукты под свои задачи и потребности. Банк же будет постоянно изучать предпочтения и поведение клиентов (траты, накопления, регулярные платежи), чтобы предложить наилучшие условия по депозитам, лимиты по кредитным картам, комиссии по кассовому обслуживанию. В принципе, это уже работает, но украинские банки пока внедряют подобные инструменты точечно и несистемно. В-третьих, одна из приоритетных задач банковского сектора — увеличение доли безналичных операций. Постепенный отказ от «кэша» связан не только со стремлением Нацбанка сократить наличную денежную массу, но и мотивирован очевидной логикой. Уход в безналичный формат позволит банкам снизить стоимость обслуживания, оптимизировать работу персонала и увеличить собственную прибыльность. Плюс ко всему, применение современных платежных инструментов, начиная от бесконтактных решений, таких как NFC, и заканчивая биометрическими технологиями, позволит сделать еще один шаг навстречу социализации банковского обслуживания и его гибкости. Банкам есть куда двигаться и необязательно «изобретать велосипед», так как многие сервисы уже обкатаны зарубежными коллегами. В США, к примеру, компания IPsoft в 2014 году анонсировала программу Amelia, которая является виртуальным аналогом живого сотрудника банка и может давать консультации клиентам на десятках языков. Применение такого решения несет в себе потенциал колоссальной экономии на содержании десятков и сотен клерков, которых легко заменит обучаемая и легко адаптируемая к потребностям бизнеса программа. Не менее показательный тренд — миграция банков из реального мира в виртуальный. Польский mBank с 2012 года полностью свернул сеть своих офисов и перешел на обслуживание в онлайн-пространстве. При этом потери оказались относительно невелики: от банка ушло лишь 25% клиентов. Другой пример — немецкий Fidor Bank. Он представляет собой IT-систему, которая обеспечивает проведение разнообразных операций: переводы, обмен валют, покупку драгметаллов, выдачу кредитов, открытие депозитов и даже инвестиции в биткоины. К тому же, дистанционное в банке не только обслуживание, но и открытие всех счетов. Никаких бумажных договоров, стояния в очередях и прочих атавизмов «классического» банковского сервиса. История виртуальных банков, которые нередко использовались для обслуживания денег в офшорах, началась в середине 1990-х. Первым финучреждением такого типа считается американский Security First Network Bank, который начал свою деятельность в 1995 году. Спустя полтора года его активы превысили 40 млрд долл, а количество открытых счетов — 10 тыс. В Европе пионером на этом поприще в 1996 году стал Advance Bank, входивший в Дрезденскую банковскую группу. Правда, его история была не так успешна, и в 2003 году он был ликвидирован. Чем дальше, тем больше банки конкурируют не только между собой, но и с другими компаниями, которые пытаются играть на их поле. Так, еще в 2001 году Sony открыла виртуальный банк, который работает по сей день. Apple в 2014 году запустила систему мобильных платежей Apple Pay. В 2015 году свой платежный сервис Android Pay внедрил Google, а крупнейший интернет-магазин мира Amazon анонсировал систему AmazonPayments. По этим стопам пошел даже украинский телеком-оператор «Киевстар», который четыре года назад создал сервис «Мобильные деньги» для оплаты разнообразных услуг с помощью смартфона. Банки тем временем перенимают опыт IT-сектора. В 2016 году несколько российских банков начали тестировать платформу, основанную на технологии blockchain. Ее суть заключается в распределенном хранении информации, что минимизирует угрозу хищения данных. Хотя это пилотный проект, очевидно, что за подобными решениями будущее. Вообще, тенденция такова, что банковский сектор теряет монополию на финансовые операции и вынужден отвоевывать место под солнцем у более сильных и технологичных игроков. Чем закончится это противостояние — прогнозировать сложно. Ясно одно: те банки, которые не захотят меняться, быстро сойдут с дистанции.