Глава Ощадбанка: К банковской системе нужно относиться как к хрустальной вазе

Вероятно, и это не предел — доля госучреждений на рынке может разрастись еще больше. Банковские амбиции с недавних пор демонстрирует Укрпочта. Так что банки вскоре могут получить еще одного «государственного конкурента».

В то же время, стратегия развития госбанков до 2022 года предусматривает много перемен. Согласно плану правительства, каждое из его финучреждений должно будет занять свою нишу на рынке и в конечном итоге — частично или полностью перейдет в руки частных инвесторов.

О том, какая судьба уготована одному из крупнейших госбанков — Ощадбанку, и как будущие перемены скажутся на налогоплательщиках, «Минфин» поговорил с председателем правления банка Андреем Пышным.

О финрезультатах и будущей докапитализации

— В 1 квартале 2018 года прибыль Ощадбанка уменьшилась почти в 4 раза — до 41,6 млн грн. против 158 млн грн за аналогичный период 2017 года. И это при том, что в 2018 году банк расформировал резервы почти на 1 млрд грн., а в 1 квартале прошлого года, наоборот, формировал резервы. Почему уменьшилась прибыль?

— Анализируя результаты банка, необходимо учитывать специфику, которая возникла в связи с наличием в нашем балансе финансовых инструментов со встроенным деривативом. После одномоментной потери активов в Крыму, Ощад испытал серьезный шок. Мы потеряли только корпоративный кредитный портфель на сумму порядка $700 миллионов, а были еще валютные кредиты физлиц. Возникла короткая валютная позиция, которую нужно было закрывать. Для этого были использованы ОВГЗ, номинированные в гривне, но индексированные на курс. Именно эти ОВГЗ были использованы государством для докапитализации банка. Их переоценка и повлияла соответствующим образом на финансовые показатели в первом квартале этого года.

При переоценке этих бумаг учитывается целый ряд факторов, которые от нас не зависят, — котировки ОВГЗ, котировки американских бондов, макроэкономические показатели, курс. Все это может работать как в плюс, так и в минус. И в начале этого года совокупность обстоятельств, на которые мы никак не могли повлиять, привела к тому, что переоценка дала отрицательный результат. Если бы не это, результаты банка и за 1 квартал, и за 1 полугодие были бы значительно лучше.

— То есть де-факто Ощад зарабатывать стал больше?

— Конечно. Оценивая банк, нужно смотреть, в том числе, на показатели чистого процентного дохода и чистого комиссионного дохода. А они в 1 квартале улучшились. Чистый комиссионный доход Ощадбанка вырос на 12%, чистый процентный доход — почти на 6%.

На начало 2015 года банк по приросту комиссионного дохода занимал 11 позицию, имея при этом самую крупную филиальную сеть. В 2014 году количество филиалов Ощада превышало 4500, и это с учетом тех потерь, которые мы понесли в Крыму и на Донбассе. Сегодня Ощадный банк по размеру комиссионного дохода поднялся на вторую позицию. Мы уже стали зарабатывать больше, и должны еще улучшить этот показатель. За последние 4 года в банке были открыты совершенно новые для нас продуктовые направления — малый и средний бизнес, микрокредиты, розничный банкинг, ипотека, автокредитование. В классическом понимании банкинга нас никогда не было в этих нишах, а сегодня по ипотеке наша доля на рынке выдаваемых кредитов составляет 31%, по автокредитам — 14%. Все это генерирует повышенный процентный и комиссионный доходы.

— Отчетность за полугодие Ощад подаст в соответствии с МФСО-9. Как может измениться финансовый результат банка за 1 квартал в связи с этим? И какие цифры Вы ожидаете увидеть по полугодию?

— Переход на 9-ый стандарт — это, в первую очередь, влияние на капитал. По сути, это фундаментальное изменение методологии. Одним предложением можно описать так. Если в 39-ом стандарте банки оценивали события, которые уже произошли, то в 9-ом — должны оценивать резервы исходя из прогнозов. Эти прогнозы включают в себя, в том числе, и макроэкономику, и оценку бизнес-модели, и многие другие факторы. Преждевременно говорить о результатах за полугодие. Я бы не хотел озвучивать цифры до того, как они будут подтверждены нашими международными аудиторами. Но, я думаю, что мы надлежащим образом выполним это очень непростое для всех банков упражнение — переход на МФСО-9.

— Вы рассчитываете, что банк останется прибыльным?

— Мы делаем для этого все возможное. Восстановление и дальнейшее сохранение прибыльной деятельности — это задача № 1. Но есть целый ряд факторов, которые так или иначе будут влиять на процесс ее выполнения. Главный из них — кредитный портфель, сформированный до 2014 года. Большая часть его имеет крайне низкое качество и перспективы по восстановлению. Именно это оказывает основное давление на наши финансовые результаты и формирует наш запрос на докапитализацию.

Фото: Сергей Владыкин для «Минфина»

— В отчете о финансовой стабильности, опубликованном НБУ, говорится, что негативное влияние на показатели банков от перехода на МФСО-9 составило порядка 10 млрд грн. Причем почти 5 млрд из этой суммы пришлось на Укрэксимбанк. Мы знаем, что Укрэксим и Ощад — лидеры по объему проблемных кредитов. Значит ли это, что масштаб проблем в Ощаде будет сопоставимым?

— По-моему мнению, лидер по объему проблемных кредитов другой банк — год тому назад национализированный Приват. Вместе с тем мы понимаем масштаб проблемы. Но конкретные цифры влияния перехода на МФСО-9 стоит обсуждать лишь после того, как мы получим результаты первого полугодия. Состояние нашего кредитного портфеля — это вопрос, который анализировался многократно. Последние 2 года мы находимся в постоянном диалоге с НБУ и с Минфином. Кредитные риски, которые несет наш портфель, должны быть покрыты на достаточном уровне, чтобы банк мог выдерживать требования по адекватности капитала и, что очень важно, развиваться дальше.

Подушку комфорта мы определили для себя на уровне 14%-15% адекватности капитала. Это соответствует третьему Базелю. И этот уровень мы планируем сохранить до 2022 года, что даст нам возможность развиваться.

За последние четыре года Ощад прошел масштабную, очень сложную и результативную модернизацию. Закончена ли она? — нет. Требует она дополнительных инвестиций? — да. Те бизнес-направления, которые развивались в банке на протяжении четырех лет и сейчас выходят на промышленные мощности, необходимо поддержать капиталом. Чтобы банк стал качественной инвестицией для государства. Это принципиально меняет саму концепцию нашей коммуникации с собственником. Если раньше мы говорили о докапитализации исключительно в контексте покрытия шоков, стрессов из-за аннексии Крыма, оккупации Донбасса, кризиса, девальвации и т. д., то сейчас мы готовы говорить с правительством на языке инвестиций.

— Что это означает?

— Мы говорим, что любые вливания в банк, направленные на поддержание баланса и развитие, которое заложено в стратегии развития Ощада до 2022 года, будут нести встречные обязательства со стороны банка в виде рентабельности на вложенный капитал. Вы в нас инвестируете, вы верите в наше развитие? Мы готовы выплачивать рыночную ставку доходности на капитал. Это правильно, это честно.

— Какую ставку Вы называете рыночной?

— Порядка 15% доходности на вложенный капитал.

— А о каком объеме инвестиций идет речь?

— Мы вели разговор о сумме порядка 11 млрд грн. Но дискуссия еще не закончена.

Мы просчитали экономический эффект для государства от этих инвестиций. По нашему мнению, в пятилетнем горизонте он составит порядка 40−42 миллиарда гривен. Это с учетом выполнения задач по приватизации и привлечению в капитал банка Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР).

— Сколько банку понадобится живых денег, а сколько можно будет добирать потом через продажу ОВГЗ, переданных под докапитализацию?

— За последние 4 года наша команда построила, по сути, банк в банке. Мы открыли 600 отделений нового формата, внедрили новые технологии. При этом ни копейки из того капитала, который мы получили в виде ОВГЗ, не было монетизировано. Все было сделано за счет дохода, который генерировал банк. Но дальнейшая модернизация, тем более, что мы должны выполнить очень амбициозные планы, прописанные в стратегии развития, может потребовать инвестиций. Планы по монетизации будут зависеть от суммы, сроков, доходности капитала, который мы получим.

— Из 11 миллиардов, которые просит Ощад, сколько пойдет на закрытие старых проблем, доформирование резервов, и сколько на развитие?

— Мы понимаем бюджет развития. Но как распределится капитал, будет зависеть от того, какую сумму нам дадут. Дальше мы будем смотреть, какие потребности нам надо закрывать в первую очередь.

— Стратегия предусматривает необходимость доформирования Ощадбанком резервов на сумму 17,5 млрд грн до 2022 года. Откуда такая сумма?

— 17,5 миллиардов — это наш прогноз влияния на банк совокупности факторов, включая переход на МСФО-9, проведение запланированных финреструктуризаций, воздействие на капитал банка той короткой валютной позиции, которая у нас сейчас сформирована, и переоценки «вшитого» в ОВГЗ дериватива. Учтена необходимость дальнейшей модернизации сети, инвестирования в системы автоматизации и информационной безопасности банка и т. д. Как эта цифра будет выглядеть в финале, мы поймем после 1 июля и подтверждения наших результатов по полугодию международным аудитом.

Фото: Сергей Владыкин для «Минфина»

О проблемных кредитах

— Стратегия развития госбанков предполагает создание некоего комитета, который будет решать — что делать с их плохими кредитами. Но нынешняя и.о. министра финансов Оксана Маркарова ранее была сторонником идеи о создании некоего bad bank для государственных банков, куда они могли бы сливать свои безнадежные кредиты. Могут ли сейчас реанимировать эту идею?

— Не думаю, что у нас есть реальный шанс получить такую структуру. Правительство определилось с тем, как оно намерено решать вопросы с проблемным портфелем госбанков. Это будет происходить через комитет. Но как он будет выглядеть, какие полномочия иметь, как это будет согласовываться с принципами корпоративного управления госбанков — не понятно. Мы ожидаем вскоре получить первые драфты этих документов на рассмотрение и готовы к предметной работе с Министерством финансов. Мы готовы работать в любом правовом поле, потому что вопрос портфеля плохих активов, сформированного до 2014 года, — это колоссальная проблема.

— Как вы решаете ее сейчас?

— Есть специфика госбанков. Для нас закрыт ряд опций, которыми активно пользуются коммерческие банки. Речь о дисконтировании, продаже активов ниже балансовой стоимости, голландских аукционах и т. д. Сейчас по этому вопросу мы общаемся и с правительством, и с Минфином, и с НБУ. Для эффективной работы с проблемным портфелем нам нужен весь спектр возможностей и опций. Но пока нам доступна только финреструктуризация согласно Закону «О финансовой реструктуризации».

— Насколько активно вы используете этот инструмент?

— Мы единственный банк в стране, который много и абсолютно сознательно им пользуется. По состоянию на сейчас Ощад реализовал уже 5 финансовых реструктуризаций. В их процессе банк приобрел в собственность имущество более чем на 2 млрд грн. И сейчас у нас на рассмотрении находятся заявки на проведение финансовой реструктуризации, согласно закону, на сумму свыше 14 миллиардов. Это будут непростые, жесткие кейсы. Потому что наши заемщики — это достаточно известные, влиятельные бизнес-группы. Мы не ждем простого диалога. Но окно возможностей для применения закона о финреструктуризации достаточно узкое, оно закроется в октябре 2019 года. Поэтому мы активно этим занимаемся.

После того, как мы проведем финреструктуризацию, качество баланса станет совсем другим. Это будет новый по своей сути банк. Его перспектива будет ясна и четко читаема всеми — и нашим нынешним акционером — Минфином, и нашим потенциальным акционером — ЕБРР, и нашими кредиторами, и инвесторами.

— А как продвигаются судебные тяжбы с должниками?

— Мы уже получили 4000 судебных решений в пользу банка. Это чуть больше трех судебных решений в день. Общая сумма удовлетворенных имущественных претензий Ощада превышает 40 миллиардов гривен, из которых 11 миллиардов — это претензии к конечным бенефициарам — физическим лицам. Я бы сказал, что это промышленные масштабы судебных процессов. Дальше будет непростое упражнение, связанное с исполнением этих судебных решений, с поиском активов. Это отвлекает невероятное количество времени и ресурсов. Каждый кейс — это война, в которой банк ставит цель одержать победу.

Есть некоторые споры, где мы, выиграв дело и даже получив права собственности на предмет залога, не можем получить над ним фактический контроль. Один из примеров — спор с «Капитал Инвест ЛТД». По этому делу Ощадбанк отстоял свою правоту в Верховном суде, доказав действительность ипотеки. Но до сих пор нам ставят палки в колеса с помощью каких-то судебных решений районных судов, которых мы не видим в реестрах, с помощью каких-то регистраций, которые проводятся в сельских советах регистраторами, созданными для одного конкретного действия.

— Вы выиграли суды на 40 миллиардов, а сколько реально удалось вернуть?

— Сумма приближается к 4 миллиардам. Это то, что уже получено банком на баланс в виде активов — денежных средств и имущества.

О судах и бонусах

— В 2016 году Ощадбанк обратился в международный арбитраж с иском к РФ на $1 млрд в связи с утратой активов в Крыму. Как продвигается это дело? — Все слушания уже прошли. Год назад в Париже международный коммерческий трибунал заслушал наши аргументы и сейчас мы ждем решение. Если оно будет в нашу пользу, это откроет колоссальные возможности для многих предприятий, которые смогут воспользоваться нашим опытом, сформулировать свои имущественные претензии и получить компенсацию за убытки, нанесенные в связи с грабежом и аннексией Крыма.

— Предусмотрен ли бонус менеджменту Ощадбанка, если удастся выиграть процесс?

— К сожалению, нет.

— Недавно много шума наделало решение о выплате $46 млн сотрудникам «Нафтогаза» в связи с победой в судебном споре с Газпромом. Как Вы полагаете, должны быть такие бонусы?

— Я думаю, что нужно отдать должное команде НАК «Нафтогаз», которой удалось сформулировать, обосновать и потом защитить позицию в суде. Как человек, который в рамках нашего иска прошел этот путь, могу оценить и объем, и сложность, и ответственность проделанной работы. Значимость этого дела тяжело переоценить. Бонусы — это общепринятая практика. Что касается размера бонуса — это зона ответственности наблюдательного совета. Полагаю, решение о выплате премии принималось набсоветом по совокупности всех факторов. Оценивалось и личное участие, и источники выплаты, сложность дела. Но мы же сейчас, скорее, обсуждаем сумму премии, а не сам принцип бонусов?

— Да, это так.

— Я не готов обсуждать сумму. Этот вопрос надо задавать набсовету Нафтогаза. Да, эта сумма неожиданная, учитывая наши украинские реалии. Но и решение беспрецедентное. Я не помню, чтобы украинская компания, частная или государственная, раньше выигрывала иски на сумму $4,5 млрд.

О бизнесе

— Недавно правительство утвердило стратегию развития Ощадбанка до 2022 года. А как банк справился с целями, которые ставились предыдущей стратегией?

— Стратегию развития на 2015−2017 гг Ощадбанк выполнил на 90%. О чем правление банка отчиталось на расширенном заседании при участии представителей Министерства финансов и ЕБРР. Сделано очень много. Соответственно, именно такой результат и позволил банку сформулировать и защитить Стратегию развития на следующие 5 лет.

Один из первых документов, которые мы приняли после утверждения стратегии модернизации в 2015 году — концепция развития персонала. Она предполагала совершенно новую модель. В 2014 году уровень зарплат в Ощадбанке на 40% отставал от показателей по банковскому сектору. Что можно было требовать от людей? Этот разрыв мы сократили более чем в 2,5 раза, а по некоторым регионам мы уже находимся на уровне. В процессе реализации стратегии модернизации банк принял на работу порядка 16 000 человек. Это ровно половина от общего количества на 2014 год. То есть мы на 50% обновили наш персонал, а по менеджменту некоторых региональных управлений- на 90%.

Построенная нами сервисная модель сейчас позволяет обслужить и предоставить качественный сервис порядка 700 000 украинцев ежедневно. Есть еще один интересный показатель. В 2014 году соотношение платежей в кассе и дистанционных каналах (банкоматах, терминалах и т. д.) составляло 80:20. Сейчас мы уже прошли экватор: более 50% платежей осуществляется с использованием дистанционных каналов.

По состоянию на 2014 год у нас было 13 000 пользователей интернет-банкинга. Сейчас — 2,8 миллионов пользователей интернет- и мобильного банкинга. Мы второй банк в стране по этому показателю. И сделали это с нуля. В этом году мы получили премию FinAwards как самый технологичный банк. Наш проект с метро приводят как пример на конференции разработчиков Google в Калифорнии. Ощадбанк установил 120 турникетов в Киевском метрополитене, которые принимают бесконтактные платежи. Вот-вот начнется очередной кешлес фестиваль Atlas. Благодаря Ощаду ВДНХ станет полностью cashless зоной. Это абсолютно уникальное решение, наличных там не будет.

Ощадбанк сегодня — это эмиссия 450 000 единых пенсионных удостоверений (платежных карт, интегрированных с ID пенсионера с электронной цифровой подписью). Мы ввели безналичную оплату транспортных услуг во Львове, Киеве, Мукачево, Житомире, Тернополе. Подписали меморандум о сотрудничестве в данной сфере в Луцке и Черновцах. Стали первым банком, который вернулся на рынок муниципальным облигаций. Мы системно работаем с муниципалитетами.

Все эти результаты мы учли при подготовке стратегии банка до 2022 года. При этом мы определили четкие цели по целевой структуре наших активов, прописали — как мы хотим видеть банк через 5 лет в рознице, в малом и среднем бизнесе, в крупном корпоративе, на рынке госпредприятий, электронной коммерции и т. д. Все это есть в стратегии. Но, к сожалению, мало кто обращает на эти цифры внимание. Все хотят знать только, какую сумму докапитализации мы попросим.

— А что происходит с сетью банка?

— Сеть модернизируется и оптимизируется по своей численности и расположению. Наполняется новыми продуктами. Идет процесс централизации. Внедряется новая сервисная модель. За 4 года мы открыли около 600 отделений нового формата. Что по количеству соизмеримо с сетями ведущих банков, таких как Райффайзен.

— Вы декларируете поддержку малого и среднего бизнеса. Что сделано в этом направлении?

— Мы не просто декларируем, мы системно работаем по всем направлениям: финансирование, разработка новой концепции поддержки МСБ муниципалитетами. На этот момент я хочу обратить особое внимание. Децентрализация дала местным бюджетам колоссальные ресурсы. Малый и средний бизнес сконцентрирован именно в регионах. В 2016 году было около 60 млрд грн поступлений в местные бюджеты, в 2018 году запроектировано — 283 млрд. В прошлом году муниципалитеты держали на депозитах в банковской системе порядка 16 миллиардов гривен.

Примечателен пример Винницкой мэрии. Мы с ними успешно реализовали проект, в рамках которого прошло уже несколько фактических сделок по кредитованию. Реализован совершенно новый подход: город возвращает предпринимателям часть уплаченных в местный бюджет налогов в виде компенсации процентной ставки по кредиту, который направлен на расширение производства. В этой ситуации все в выигрыше. Клиенту выгодно платить честные налоги и большую заработную плату, потому что у него есть возможность получить большую компенсацию. Банк получает понятного клиента. Клиент — перспективу развития. В итоге в Виннице рассмотрено и одобрено проектов больше, чем в некоторых муниципалитетах за 3 года.

Вся эта деятельность осуществляется в рамках программы поддержки малого бизнеса Ощадбанка «Будуй свое». В дополнение к финансовой составляющей и сотрудничеству с местными органами власти, она предусматривает большой обучающий компонент, который должен дать всем желающим знания, необходимые для открытия своего дела. Ядром этой программы является портал «Будуй свое», на котором уже зарегистрировались более 34 тысячи подписчиков-предпринимателей. На этой платформе реализованы все компоненты: повышение предпринимательских компетенций, доступ к партнерским программам от Google, Новой почты, Киевстар и других партнеров, менторская поддержка и многое другое.

— Какая доля госпредприятий в портфеле банка? И как должен измениться показатель через 5 лет?

— Достаточно ощутимая. Так сложилось исторически, под влиянием ряда факторов. В 2014—2017 гг. госбанки были единственной поддержкой государственного сектора, и энергетики в том числе. Если другие не давали госкомпаниям финансирование, то должен был быть какой-то компромисс. Кредитная поддержка Ощадбанка и была тем самым компромиссом. При этом, следует отметить высокое качество этого портфеля и абсолютно рыночные условия кредитования. Вместе с тем, Стратегия банка на 2018−2022гг предусматривает снижение доли государственного сектора в кредитном портфеле до 25−30%. Надо понимать, что государственный сектор за последние 4 года очень сильно изменился. Внедрены принципы корпоративного управления, готовится аудированная отчетность. Посмотрите, как изменились балансовые показатели, предприятия показывают прибыль. Уже через год все госпредприятия будут обязаны сформировать наблюдательные советы с независимыми директорами. Госсектор становится качественным и привлекательным заемщиком. И нам интересно с ним работать на рыночных условиях.

— Какой процент просрочки в свежем кредитном портфеле?

— До 1%.

— Совсем недавно банк начал развивать премиум- направление. Как успехи в этой нише?

— Это был настоящий стартап. Еще 2 года назад такого направления в банке не существовало. У нас не было ни одного человека, который бы занимался премиальным сегментом. Мы взяли людей с рынка, выписали с нуля правила, процедуры, программное обеспечение, маркетинговую концепцию и запустили проект. Если бы наше вип-отделение, которое находится на Воздвиженке, было самостоятельным банком, оно бы вошло в топ-20 банков Украины по размеру депозитного портфеля. Кроме него мы открыли еще 43 премиальные зоны. До конца года их будет уже 60. Наши вип-клиенты получают очень качественный сервис, а мы — комиссии и депозиты.

О правительственных гарантиях

— Был ли бы банк так успешен в привлечении крупных вкладчиков, если бы не 100%-ная гарантия правительства по депозитам в Ощаде, в том числе, для вкладчиков «200 тысяч +»?

— Я не считаю, что это ключевой фактор. Стопроцентное гарантирование вкладов в Ощаде работает с 1996 года. Но знаете, что я увидел, когда пришел в банк в 2014 году? Тотальный отток депозитов. Банк терял в день от 300 до 500 миллионов гривен, несмотря на госгарантии. Почему же тогда этот фактор не работал? О нем же все знали.

Премиальному сегменту важны не столько госгарантии, сколько сервис, комфорт, надежность, честная цена, набор привычных услуг, качественная коммуникация и маркетинг. И это все мы ему даем. Мы ставили срок окупаемости инвестиций этого направления около трех лет. Но мы уже фактически окупили эту инвестицию.

— Фонд гарантирования заявил, что готов поднимать минимальную гарантированную сумму до 800 000 грн. Но одно из обязательных условий — отказ Ощада от 100% госгарантии по депозитам. Вы готовы пожертвовать этой привилегией прямо сейчас?

— Прямо сейчас не готовы. Мы не завершили еще анализ всех последствий и рисков, связанных с таким шагом. Это оценка возможных последствий и для Ощадбанка, и для финансовой системы в целом. Мы в процессе проработки этих вопросов. Совсем недавно мы отправили в Министерство финансов наши экономические расчеты. Но этого недостаточно. Это не только вопрос математики. Тут нужна и социология, поскольку это очень чувствительный вопрос. Проблема отмены госгарантий — это и предмет очень жаркой политической дискуссии в украинском парламенте.

— Анализ последствий отказа от госгарантий для Ощада должен быть готов до 30 июня. Когда Вы будете готовы поделиться результатами?

— Дайте нам закончить разговор с Минфином и тогда, я думаю, мы выйдем с общей позицией. Вопрос не в том, будет ли Ощад участником ФГВФЛ. Безусловно будет. Вопрос в том, когда это произойдет. Наше участие в ФГВФЛ — это, в том числе, и дополнительные отчисления в Фонд за счет Ощадного банка. И нам нужно выйти на такую эффективность работы, которая позволит нам это сделать. Последние 4 года мы над этим работаем.

К тому же, переход Ощада в ФГВФЛ — это одно из условий продолжения нашего сотрудничества с ЕБРР. Этот вопрос имеет прямую связь с решением вопроса о приватизации банка.

О приватизации Ощада

— ЕБРР и Ощад подписали в конце 2016 года меморандум, который оговаривал подготовку банка к частичной приватизации. Вы как-то продвинулись за это время?

— К меморандуму была разработана дорожная карта, были поставлены цели, к которым мы активно движемся. Недавно президент ЕБРР Сума Чакрабарти заявил, что ЕБРР готов ускорить процесс вхождения в капитал уже даже в рамках 2018 года. Как вы думаете, он бы это сказал, если бы не было прогресса? Но чтобы это произошло, мы еще должны очень поднапрячься.

— Насколько реально вхождение ЕБРР в капитал банка уже в этом году?

— Могу сказать что это приоритет и для нас, и для наших коллег из Минфина. И я нахожу там полное понимание и поддержку. Знаю также позицию на уровне руководства правительства. Все понимают, насколько это важно.

Наша стратегия прямо говорит: до 2020 года должна состояться продажа миноритарного пакета акций — 25%, а до 2022 года — не менее 49%. Либо международным финансовым организациям, либо через IPO. Но первый этап — это сотрудничество с ЕБРР.

Чтобы ЕБРР вошел в капитал, необходимо выполнить несколько условий. Во-первых, это подготовка стратегии развития банка на 5 лет. Это уже сделано. Во-вторых, достижение банком определенных финансовых показателей. Но о них говорить было бы некорректно, поскольку это часть наших двусторонних договоренностей с ЕБРР. В-третьих, это реформа системы корпоративного управления в государственных банках. Сейчас законопроект находится в парламенте (законопроект был принят 5 июля), и мы рассчитываем, что его все же проголосуют. В нем прописана новая, даже более жесткая модель корпоративного управления, чем та, что предусмотрена сейчас для всего государственного банковского сектора. Она будет отличаться от тех, что работают в Привате или Укргазе. Следующим шагом будет приватизация банка.

— Был альтернативный законопроект, который предлагает создать компанию по управлению госактивами. Как Вы на это смотрите?

— Думаю, что это была бы еще одна надстройка, которая не соответствует принципам корпоративного управления, определенным ОЭСР и Базельскими нормами. Я не понимаю, как будет работать эта надстройка. Я не понимаю, какие у нее будут KPI. Остается открытым вопрос, за счет чего она будет финансироваться, как она будет вмонтирована в понятную для наших международных финансовых партнеров систему корпоративного управления, как распределятся зоны ответственности. У меня вопросов больше, чем ответов.

— Есть ли уже оценка стоимости Ощада?

— Нет, мы пока ее не проводили. Еще рано об этом говорить. Впереди очень большая работа.

О конкуренции

— Раньше Вы неоднократно говорили о том, что монополизация банковского рынка государством — не так уж и плохо, особенно в нестабильной экономической ситуации. Так стоит ли торопиться с приватизацией банка?

— Немного вас поправлю. Я никогда не говорил, что монополизация — не так плохо. Я говорил о том, что текущая ситуация, в которой мы оказались по стечению обстоятельств, связанных с национализацией Привата, не имеет быстрого решения. Его просто не может быть. Необходимо создать определенные предпосылки, чтобы выйти из капитала государственных банков не с потерями, а с профитом. Поэтому эту ситуацию можно и нужно использовать в краткосрочной перспективе для того, чтобы запустить экономическое развитие приоритетных для страны направлений. В мировой практике тому есть масса примеров. В среднесрочной перспективе стратегии выхода из капиталов госбанков должны быть реализованы.

Доминирующее положение госбанков, исключительно в краткосрочной перспективе и при условии честной конкуренции, не является опасным. А я сегодня напрочь отвергаю обвинение, что госбанки имеют некие преференции. Это стереотипное, необъективное утверждение. Более того, в некоторых случаях нам приходится делать то, что другие коммерческие банки делать не хотят. То, что является экономически нецелесообразным, но необходимым с точки зрения общественных интересов. Например, Ощад сегодня — единственный банк, который работает на линии соприкосновения с ООС в Донецкой и Луганской областях. Каждый день мы согласовываем со штабом ООС маршруты, по которым курсируют наши КРАЗы. В этих мобильных отделениях люди сейчас даже депозиты размещают. Но других банков я в этих точках я что-то не видел. И очень жаль, потому что очереди большие.

— В этом году Вы несколько раз становились «банкиром года». Для Вас это было неожиданностью?

— Наверное, я не был к этому готов. И точно не работал на то, чтобы стать банкиром года. На самом деле, это командный результат, и я именно так оцениваю премию. Это и меня вдохновляет, и дает подтверждение всей нашей команде, что мы движемся в правильном направлении.

— Укрпочта заявляет о намерении создать банковское учреждение. Вы считаете ее конкурентом, способным потеснить вас на рынке?

— Нет. У них нет банковской лицензии.

— Пока…

— Знаете, если бы лицензия была достаточным условием для успешного банковского бизнеса, то возможно был бы повод для беспокойства. Система автоматизации, обученный персонал, соответствующая филиальная сеть, сервисная модель, продуктовая линейка, маркетинговая кампания, финансовый мониторинг, информационная безопасность, управление рисками, эффективно работающие системы интернет- и мобильного банкинга, капитал и целый ряд других вещей — вот что необходимо, чтобы банк работал. Как я могу считать Укрпочту конкурентом, если ничего из вышеперечисленного у них на сегодня нет?

— А в перспективе?

— Вот в перспективе и поговорим. Сейчас они активно движутся в том направлении, которое мы прошли за четыре года: отделения нового формата, маркетинг и коммуникация… Недавно увидел, что наш рыжий кот, который участвовал в рекламной кампании Ощада в 2014 году, снова «трудоустроился» — появился на буклетах Укрпочты. Ну и отлично. Я всегда был за то, чтобы наш опыт больших трансформаций могли использовать наши коллеги.

А если серьезно, вопрос об Укрпочте нужно рассматривать в контексте — а нужен ли еще один государственный банк? Государство на этот вопрос ответило четко и однозначно в Стратегии развития госбанков — нет, не нужен. Поэтому двух мнений быть не может.

Что будет дальше

— Какие главные вызовы сейчас стоят перед украинскими банками? Как Вы видите развитие рынка до конца этого года, в следующем году?

— Нас ждет очень непростой период политической турбулентности, мы заходим в фазу избирательной кампании. Кроме того, следующий год пиковый по объему обслуживания и выплат внешних обязательств. Украине критически необходимо подтвердить перспективу дальнейшего сотрудничества с МВФ и получить необходимое финансирование. Это фактор, который позволит государству выходить на внешние рынки, рефинансировать задолженность по адекватной ставке.

Уровень инфляции и учетной ставки сейчас достаточно высокий. НБУ делает заявления о готовности к жесткой монетарной политике. Если для этого возникнет необходимость, это не будет благоприятствовать активному росту ни банковского сектора, ни экономики. Высокая процентная ставка мультиплицирует кредитный риск. Угроза девальвации также транслирует валютный риск в оценку кредитного — со всеми вытекающими последствиями.

Чтоб успешно справиться со всеми вызовами, мы должны на «мягких лапах» пройти этот период сложных политических процессов и избирательных кампаний. К банковской системе, по моему мнению, все должны относиться как к хрустальной вазе. И ни в коем случае не уронить ее. После трех лет очень серьезной вычистки, банковская система, по сути, реинкарнировала. Если мы выйдем на стабильную траекторию развития, она готова бежать впереди всей планеты. Банкиров никто не любит, но они очень пригодятся, когда предвыборная лихорадка утихнет. Потому что банки — это кровеносная система, которая очень быстро может наполниться деньгами за счет доверия украинских граждан. Внутренний ресурс колоссальный. Внутренний инвестор никуда не делся — 90% банковских ячеек забиты. Значительная часть экономики — в тени. Эти ресурсы надо вернуть в банковскую систему. А для этого нужны совсем другие показатели по инфляции, другие ожидания по курсу, регуляторная среда, судебная система.

Банк, который не кредитует, стагнирует, не выполняет свою главную функцию. Кредитный аппетит нужно наращивать. А сделать это можно только в условиях стабильных показателей макроэкономического роста.

Беседовала Татьяна Очимовская

Автор:

ex-Главный редактор Татьяна Очимовская (Делл)

Пишет на темы: Макроэкономика, банковский рынок, небанковские финансовые рынки