Мифы о коррупции, которые мешают с ней бороться

1. Победить коррупцию невозможно

Есть много стран, справляющихся с этим недугом, сделавших уровень коррупции таковым, что он не определяет экономическое поведение граждан, — это страны ЕС, новые экономики Юго-Восточной Азии, некоторые страны Восточной Европы. Соблюдая общие закономерности — независимость судебной системы, стабильность макроэкономической политики, подконтрольность власти и др., — эти страны кропотливо разбираются с каждым «коррупционногенным» случаем, снижая в системе решений коррупционные стимулы. Когда в стране берут взятки, люди не могут с уважением относиться к власти, подчиняться ее правилам и желаниям. И именно этот фактор часто становится главным стимулом для борьбы с коррупцией.

2. Чтобы чиновники не воровали, надо повысить их легальные доходы

На этом тезисе построены многие проекты увеличения жалования госслужащим. Однако высокие доходы — необходимое, но недостаточное условие победы над коррупцией.

Возьмем, к примеру, образование. Многие европейские страны сталкиваются с коррупцией в образовательной сфере — обычно это прямая кража денег либо то, что у нас называется откатами за услуги — кейтеринг, заказ имущества. Главная же российская проблема — коррупция на экзаменах — аналогов в мире не имеет. Почему? В развитых странах госслужащий, который берет взятку, будь это преподаватель или, например, полицейский, рискует потерять не столько место работы, сколько высокие социальные гарантии в случае потери трудоспособности или выхода на пенсию. Еще одна защита от коррупции — сочетание высокой стоимости медицинской страховки и дорогого платного образования, которые обеспечивают высокий уровень жизни. Какие бы взятки ни брал чиновник, он все равно не обеспечит себя на всю жизнь, поскольку взяток такого масштаба рынок обычно не предлагает. В романе «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма есть прекрасный момент, когда граф, чтобы разорить Данглара, подкупает телеграфиста для передачи на биржу неверной информации. Но как это делает? Он подкупает гарантиями обеспеченной старости.

3. Коррупцию можно победить только в условиях демократии

Эта точка зрения особенно распространена в либеральной среде. Увы, демократия — необходимое, но тоже недостаточное условие решения проблемы. В условиях демократии вести войну с коррупцией несравнимо проще и комфортнее, но в мире много стран с демократическим режимом и относительно высоким уровнем коррупции — например, Италия, где коррупции способствуют традиции государственного управления.

4. Есть страны как Россия, где воровать будут всегда. А есть страны, где коррупции нет и не будет

Особенности страны или же традиции государственного аппарата играют очень важную роль, когда речь идет о коррупции. Есть страны, где коррупция существует в верхних эшелонах власти, но ее нет «внизу», — например, Япония, Израиль, Голландия. Но что интересно — и это вызов для науки о коррупции — стран, где есть низовая коррупция, но ее нет «наверху», практически не встречается. Причин у этого парадокса множество, начиная с того, что коррумпированные «верхи» неохотно ведут борьбу с низовой коррупцией, поскольку она позволяет истеблишменту спокойно «делать свои дела», и завершая тем, что со временем коррупция «прорастает» наверх. Инспектор ГАИ, начинающий с мелких взяток, со временем становится генералом со сложившимися поведенческими нормами. Да и количественно «низы» значительно больше «верхов» — бороться с низовой коррупцией просто трудно.

5. Победить воровство можно только жесткими методами

Тоталитарные режимы, действительно, жестко карают за взятки и откаты. Но это отнюдь не спасает их от коррупции. Вспомните хотя бы Советский Союз. Коррупция была распространена и в фашистской Германии. Взятки давались за освобождение от повинностей, за доступ к государственным деньгам. Руководители Третьего рейха использовали служебное положение для личного обогащения, причем Гитлер относился к этому очень снисходительно. Голо Манн, известный историк, сын писателя Томаса Манна, писал, что высокопоставленные лица в Третьем рейхе имели множество квартир, поместья, охотничьи замки.

И снова напомню: в науке о коррупции нет аксиом. Во второй половине XX века в одной части Европы существовало два мягких тоталитарных режима в странах со сравнимым подушевым доходом и национальными традициями. В Португалии в течение 50 лет правил Антониу де Салазар, в Испании — Франсиско Франко. Удивительно, но в Португалии коррупция была распространена значительно меньше, чем в Испании. Европейские исследователи объясняют это особенностями Салазара. Этот глубоко верующий и аскетичный человек не принимал коррупцию и жестко с ней боролся. А во франкистской Испании коррупция процветала почем зря. Я это к тому, как важен для общества пример первого лица, его отношения к коррупции.

Еще один, обратный пример. Считается, что Пиночет навел порядок в стране и минимизировал коррупцию. Но это миф. Миф не в том, что «коррупция была мала», а в том, что она «стала мала». Коррупция в Чили всегда была на невысоком уровне, это уникальная особенность латиноамериканской страны.

6. Из всех ветвей власти самая важная роль в борьбе с коррупцией принадлежит исполнительной власти

Исследования индекса эффективности управления Всемирного банка показывают, что из нескольких важных факторов — «право голоса и подотчетность», «политическая стабильность и ненасилие», «качество регулирования» и «верховенство права» — существенное влияние на уровень коррупции оказывает как раз последний. В то же время качество регулирования (в том числе качество законов) далеко не так существенно, как это можно предположить. И это вполне объяснимо. Судебная власть должна отделять законное от незаконного, виновных от невиновных; и если коррумпирован суд, то что тогда норма?

7. Коррупция вечна. 
Как воровали, 
так и будут воровать

Уровень коррупции не только следствие государственной политики, но и точный ее индикатор. Если режим неустойчив, то коррупция резко возрастает. Государство не может дать индивиду гарантии на будущее, и каждый человек начинает использовать все возможности, чтобы компенсировать эти потери. В истории было много подобных примеров — вспомним хотя бы колоссальный рост коррупции в России во время Первой мировой и Гражданской войны. В ситуации кризиса рушатся социальные связи, поведенческие нормы теряются. Американцы, люди чрезвычайно доброжелательные, всегда уступают дорогу. Но когда в 1970-х в США возник бензиновый кризис, на заправках были драки в очередях. Также и коррупция: если мы воспринимаем воровство как отклонение от нормы, то в условиях кризиса частота отклонений резко возрастает.

Рост коррупции часто можно рассматривать как свидетельство слабости режима. Первой этот сигнал обычно воспринимает элита, «верхи» общества. В воспоминаниях Аркадия Шевченко, самого знаменитого советского «перебежчика», есть примечательный эпизод. Он пишет, что получил свое назначение в ООН благодаря взятке фамильными драгоценностями, которую его жена дала супруге министра иностранных дел СССР Андрея Громыко. Позже, приезжая в Москву, жена Шевченко ей же передавала привезенные ценности, которые потом супруга Громыко Лидия продавала. Ни жена Шевченко, ни супруга Громыко не знали, что подарки куплены на деньги ЦРУ, поскольку к тому моменту Шевченко уже был завербован. Это еще одна опасность коррупции — она размывает безопасность страны.

Общество улавливает сигнал не только благодаря слухам и уголовным делам. К примеру, если растет инфляция, коррупция растет еще быстрее. Это тоже нарушение негласного договора между гражданином и государством, ведь высокая инфляция — свидетельство ненадежности режима, его гарантий. Ему перестают верить. А как только режиму перестают верить, все средства кажутся хороши.