Конец эпохи нефти

В этом смысле очень важно признание, сделанное главой российского Центробанка Эльвирой Набиуллиной на недавних слушаниях в Госдуме. «Произошло не просто падение цен на нефть, но, видимо, происходит, структурная трансформация нефтяного рынка, которая приведет к тому, что цены могут остаться невысокими на протяжении длительного времени. Многие даже говорят о конце так называемого нефтяного „суперцикла“, — заявила она.

То есть, мы потихоньку подошли к тому этапу, которому Юрий Шевчук уже посвятил песню с говорящим названием: „Когда закончится нефть“. Сегодня можно говорить о том, что мы накануне этого события. Больше того. Нефть уже закончилась. Не в том смысле, конечно, что исчерпаны все ее мировые запасы. Нет, с этим пока еще все более-менее в порядке — запасов стремительно дешевеющего „черного золота“ хватит еще лет на 20-30. Дело в том, что утрачивается смысл добычи ископаемых углеводородов. Во всяком случае, в тех масштабах, в каких они добываются сейчас.

Это происходит, как объяснила депутатам Набиуллина, прежде всего, потому что сокращается потребление нефти такими гигантскими рынками, как Китай и рядом других мощно развивающихся сегодня экономик. Штука в том, что все имеет свои пределы. И предел экстенсивного развития китайской экономики, по-видимому, пройден. Китайское экономическое чудо заканчивается.

Тридцатилетний период непрерывного роста ВВП Поднебесной по 8-10 процентов ежегодно за счет дешевой и почти неограниченной рабочей силы и введения в строй новых производственных мощностей подходит к своему завершению. Зарплата китайских рабочих неумолимо растет, а вместе с этим неизбежно уменьшается главное преимущество китайских товаров — их дешевизна.

Рост зарплат в Китае был предсказуем. Он был вызван общим ростом ВВП КНР и высоким уровнем забастовочной активности в Поднебесной. Так, по данным сайта Международной ассоциации трудящихся (AIT), в апреле 2014 года бастовали 50 тысяч рабочих гонконгской компании Yue Yuen Industrial Holdings, на чью долю приходится 20 процентов мирового производства спортивной и повседневной обуви. В числе ее заказчиков такие знаменитые бренды, как Nike, Adidas, Reebok, Puma, Crocs, Timberland и многие другие. СМИ приводят данные о ряде других забастовок в КНР, прошедших в провинциях Гуандун и Сычуань в том же году. Буквально на днях вспыхнула забастовка 10 тысяч шахтеров в Синьцзян-Уйгурском автономном районе.

Требования забастовщиков о повышении зарплат (до сих пор остающихся невысокими — в районе 200 долларов в месяц), как правило, удовлетворяются. После грубого подавления мирных выступлений китайских студентов на площади Тяньаньмэнь в Пекине в 1989 году руководители КНР, стремясь поддержать инвестиционную привлекательность своей страны в глазах иностранцев, стараются создавать видимость классового мира. По сообщению того же сайта AIT, ссылающегося на доклад China Labour Bulletin, с 2011 по 2013 годы заводская заработная плата увеличилась на 50 процентов.

Однако обратной стороной этих процессов, как говорилось выше, становится повышение себестоимости, снижение конкурентоспособности китайских товаров, сокращение темпов роста китайской экономики и ее потребности в энергоносителях.

Есть и второй фактор глобального и долговременного снижения цен на нефть, о котором также сказала Набиуллина: „происходят инновации в добыче, которые меняют и характер капиталовложений, и параметры окупаемости“. Эта фраза нуждается в пояснении. Слов „сланцевая революция“ произнесено не было, но речь, конечно же, о ней.

Эксперт в нефтегазовой сфере Михаил Крутихин на днях дал очень красноречивый комментарий на эту тему „Новой газете“. По его словам, „чтобы построить сланцевую скважину и начать качать из нее нефть, нужно от двух до четырех недель, в то время как крупный проект на шельфе или даже на суше может дать результат только лет через семь“.

По данным Крутихина, за последние четыре года в США (на родине „сланцевой революции“, — „Росбалт“) было пробурено в десять раз больше скважин, чем в Саудовской Аравии. Что тут говорить о России, где бурить надо по большей части на большую глубину в вечной мерзлоте и где расходы на разведку и добычу сокращаются уже давно, а срок окупаемости новых скважин составляет несколько лет?

Надо привести еще некоторые цифры. Согласно статистическому ежегоднику „Народное хозяйство СССР“, поступления в бюджет Советского Союза от продажи за рубеж топливно-энергетических товаров и электроэнергии (то есть, не только нефти и газа) в период 1980-90 годов составляли в среднем 8-10 процентов от всех доходов страны. В то же время, по данным издания vestifinance.ru, в предкризисном 2013 году доля нефтегазовых доходов в бюджете России составляла 50 процентов. С 2014 года она начинает снижаться: вначале до 48 процентов, затем, в 2015 году, до 47 процентов. По прогнозам, в следующем, 2016 году, она составит 43 процента.

Однако в нынешних условиях это означает не уменьшение зависимости от экспорта энергоносителей, а просто снижение доходов государства. То есть, речь идет о схлопывании базовой отрасли экономики нынешней РФ.

Никакие высокотехнологичные производства в России как не появились, так и не появятся. Причина проста — денег становится все меньше и меньше, что наглядно подкрепляется сокращением социальных расходов.

В проекте бюджета на 2016 год заложено уменьшение расходов на образование по сравнению с 2015 годом на 8,5 процента, а на здравоохранение — на 8 процентов. И это при том, что образование и медицина у нас и так страдают от чудовищного недофинансирования.

Теоретически, инвестициями в новые высокотехнологичные производства могло бы заняться государство, как оно делало это, например, в Южной Корее или в том же Китае. Однако в современной России такой вариант исключается по двум основным причинам. Первая была описана выше — у государства нет денег даже на жизненно важные расходы. Если находиться в рамках монетаристского дискурса (а именно его придерживается российское руководство), то деньги могут появиться либо в результате масштабных иностранных инвестиций, которые, по известным причинам, сейчас невозможны, либо за счет продажи природных ресурсов, чем и занимались все правительства России за последнюю четверть века. Однако этот источник иссякает прямо на наших глазах.

Вторая причина — идеологическая. Государство: а) „плохой собственник“, б) „не должно вмешиваться в экономику“ — вот два основных постулата, которыми руководствуются нынешние лидеры РФ, как либерального, так и патриотического толка.

Самое забавное, что в этом они во многом правы. Нынешнее российское государство действительно очень плохой собственник. Единственное, что получается эффективно, это раскладывание государственных средств по карманам близких к власти олигархов. Что касается „невмешательства в экономику“, то это, конечно, от лукавого. Вмешивается и еще как. Вопрос, опять же, в чьих интересах.

Однако вернемся к тому, о чем говорилось в начале этой статьи. Конец „эпохи нефти“ вызван не только сокращением ее потребления в Китае и „сланцевой революцией“ в США. Третий глобальный фактор — что на фоне первых двух резко ускоряются поиски альтернативных источников энергии.

… Четыре года назад один крупный российский бизнесмен, подвизающийся на ниве автомобильного бизнеса, рассказывал автору этих строк, что чисто технические проблемы, не позволяющие электромобилям конкурировать с традиционными автомобилями, оснащенными двигателями внутреннего сгорания, будут решены уже в ближайшее время. То есть, человечество стоит в полушаге от того момента, когда потребность в нефти упадет не в разы, а на порядок. Вот этот момент и станет концом „эпохи нефти“.

Не буду говорить здесь обо всех нефтезависимых странах. Не исключено, у некоторых из них есть заготовки на такой случай. Но для существующей в современной России экономической, социальной и политической системы схлопывание нефтяного рынка будет означать коллапс. Возможно, у российского руководства есть какой-то тайный план по выходу из этого исторического тупика, в который оно само себя завело. Однако пока в это верится слабо.

Александр Желенин