Парадоксы богатства

Современный этап развития экономических отношений  характеризуется многими негативными явлениями, которые  могут быть урегулированы законодательством, как ошибочно полагают многие исследователи, но оказывают влияние на уровень жизни в стране. К таким явлениям относятся: нежелание людей помогать друг другу; разрушение накопленных веками представлений о нравственных качествах человека; формирование уважения к людям в зависимости от денег и занимаемой должности, но не от поступков; отсутствие стимулов становиться лучше размытость смысла жизни у многих людей и как следствие — непонимание куда же мы идем и чего мы хотим. Работаем много, но получаем ли удовольствие от жизни? Богатеем ли или нищаем?

«Богатство» — слово, которое на слух очень похоже на слово «Бог». Была в средневековой Руси даже игра этими словами: «Беден бес, Бога у него несть». На письме, однако, разница была огромная: слово «Бог» писалось с сокращением, под «титлой», а в словах «богач» и «богатство» все буквы спокойно стояли на своих местах. Отношение к Богу и богатству противоположно  зачастую. Бога уважают и держатся на почтительном расстоянии от источника святости, богатство презирают и стараются быть поближе к большим деньгам. На одного христианского мученика приходится тысяча людей, которые чрезвычайно мучаются без презренного металла.

Наша страна, семьдесят лет прожившая под лозунгами борьбы с богачами, сегодня с надеждой смотрит на свое прошлое и на сегодняшний день более счастливых стран: уж до революции-то богатство уважали, уж в Америке-то богатеньких любят. После падения коммунизма многие ждали от православия оправдания богатства, кивая на то, что западным христианам, если верить историку Веберу, богословы такое оправдание дали. На Руси, мол, считают, что «от трудов праведных не наживешь палат каменных», «все крупные современные состояния нажиты нечестным путём», а на Западе иначе. Так сделайте нам, отцы святые, по-западному, подсобите в переходе к рыночной экономике.

Однако, по ближайшем рассмотрении Запада выяснилось, во-первых, что и там лишь меньшинство (очень хочется назвать его жалким, но это значило бы погрешить против истины) богословов защищает богатство и богачей. Большинство же американцев вовсе не готовы сделать все, что угодно, ради богатства, и вовсе не почитают богачей новыми святыми. По  рассмотрении этого вопроса  выяснилось, что никакого особого церковного благословения на обогащение не нужно. Кто стремится к богатству, тот делает это, не дожидаясь благословения и даже вопреки проклятиям. Кто не умеет богатеть, не разбогатеет, даже если его на это дело благословит вселенский собор.

Богатый не только у нас, но и во всем мире, где евангельские слова еще не выветрились из памяти, кажется подозрительным. Богатство увязывается с жлобством, хамством и чванством, а к тому же и мошенничеством и безнравственностью. Есть, конечно, такая   специфика: наши богачи все сплошь Обломовы, а беднякам на это жаловаться грех, потому что и нищета наша от обломовщины, Штольцев же мы просто повывели, за буграми же Обломовы и Штольцы достаточно равномерно представлены во всех слоях общества. Пороки у богачей, однако, всюду одинаковые.

Богу так же трудно говорить с людьми о богатстве, как фрекен Бок объяснять Карлсону, что она не перестала пить по утрам коньяк, потому что никогда и не начинала. Люди считают богатство полюсом, который противоположен бедности. Бог смотрит на планету иначе: бедность и богатство одинаково мерзки Ему. Церковь лучше всех знает о пороках бедности, потому что с богатыми она встречается на парадных презентациях и в роли просительницы, а бедные льнут к ее тощему вымени, обнаруживая невероятное хамство, горделивую обидчивость, патологическую жадность, увертливую лживость, — в общем, все пороки богатых, не обнаруживая при этом одного примечательного свойства богатых людей — богатства.

Бедность не есть святость, о чем навеки напоминает «блаженны нищие духом», — переживающие из-за недостатка Духа, а не денег. По крайней мере одной чертой святость больше похожа на богатство (и Царство Божие Христос сравнивал с богатством, с золотом и жемчугами, с торговлей и капитализмом, а не с нищетой): святость, как и богатство, зависит от человеческой воли, а бедность зависит от безволия. Святым становятся, раздавая свое имущество, бедняками становятся, судорожно и неумело пытаясь имущество накопить. Бедняков печет социальная несправедливость, святых бессеребренников, напротив, личное чувство справедливости. Быть богатым или святым зависит от человека, быть ли человеку бедняком, решают за него. Монашество нельзя назвать бедностью, как нельзя назвать лысым обритого наголо солдата.

Бедному трудно стать святым, потому что бедность противоположна святости. Богатому невозможно стать святым именно потому, что богатство и святость слишком близки. Бог есть источник изобилия, и поэтому изобилие часто путали с Богом; культ плодородия — древнейшая и самая устойчивая форма идолопоклонства. Нищему трудно стать святым, потому что нищему всё трудно, даже почистить ботинки. Нищий не хочет, не может или разучился пахать, работать, служить. Богатому трудно стать святым, потому что он взялся служить слишком великой цели, поглощающей всю возможную энергию человека. «Никто не может служить двум господам… Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6, 24). Богачу нельзя пройти в Царство Небесное, как верблюду нельзя пройти в игольное ушко, как бы он ни пытался. Бедняку нельзя пройти в Царство Небесное, как нельзя нитке пройти в игольное ушко, если нитка лежит без движения. Вода вечной жизни не течёт под лежачий камень лени, не течёт она и под драгоценным камнем, закованным в перстень богача.

Богатый не может войти в Царство Небесное, потому что в Царство Небесное входят люди. По той же причине в Царство Небесное не входят те, в ком человеческое убито гордостью о своей национальной принадлежности, будь она русской или еврейской, или гордостью своей красотой, своим сыном, своим умом. Человек должен быть, а не иметь. Причем можно сосредоточиться на том, чтобы быть человеком — и всё же иметь ум, деньги, красоту, но нельзя сосредоточиться на обладании деньгами или умом и при этом быть. «Быть богатым», «быть умным» — всё равно что «быть небытием». Человек, который думает о себе прежде всего как о богаче, просто не видит себя, а видит лишь маску на своем лице, озабочен золотой коростой.

Богатство оказывается разновидностью лицемерия, когда уже не живая плоть, но личина глядит на мир. Поэтому на вопрос, может ли богач войти в Царство Небесное, Церковь отвечает отрицательно. А вот на вопрос, может ли человек, обладающий богатством, войти в Царство Небесное, та же Церковь отвечает уже иначе: может, если действительно человек обладает богатством, а не богатство обладает человеком. Богатство, подобно красоте, таланту, уму есть вторичное в человеке, и поэтому невозможно ни проклясть богатство в принципе, ни благословить его в принципе, а можно лишь благословлять и, увы, проклинать совершенно конкретных людей, в зависимости от их отношений с деньгами.

Богатство есть лишь одно из искушений человеческих; почему же Евангелие так подчеркивает опасность именно богатства, а не красоты, ума или национализма? Потому что богатство, в отличие от красоты или ума, приобретается (неважно, через работу, наследство или кражу — даже для того, чтобы сохранить наследство или не попасться на казнокрадстве нужно некоторое усилие). Соответственно, и гордиться богатством несравненно соблазнительнее, нежели даже королевским происхождением, ведь тут человек гордится собственными усилиями. Но именно по той же причине Евангелие и не богатство считает главным искушением, а фарисейство — гордость своими духовными богатствами. Господь Иисус от силы десяток раз обличил богатство, обличения же ханжества занимают в Евангелии десятки страниц, составляя едва ли не большую его часть. Следуя Господу, Церковь снисходительно относится к богачам (что многих возмущает), и более чем снисходительно относится к беднякам (что тоже вообще-то могло бы возмущать логично мыслящих людей), предпочитая видеть в бедности «не порок», обездоленность, и не напоминать, что бедность — и не всегда добродетель, итог часто не честности, а уныния, лени и глупости. Церковь занята борьбой не с бедностью или богатством, и благословением не богатства или бедности, а борьбой с ханжеством и благословением веры, надежды и любви, — трех сокровищ этого мира, которые с одинаковым трудом даются и бедным, и богатым, и которые одни одинаково нужны всяким людям.

Абсурднее утверждения «порок наказывается» лишь утверждение «добродетель вознаграждается». Именно тут — проблема богатых. Умный богач понимает, что бедность не есть наказание за порок, но чтобы понять, что богатство — не вознаграждение за добродетель, надо быть очень-очень умным богачом. Или хотя бы немного смиренным богачом. Примеры, если и есть, в церковных святцах отсутствуют.

Доказательства праведности богатства так же ничтожны, как доказательства праведности Бога (их ещё иногда называют доказательствами бытия Божия, но ведь бытие и праведность в случае Бога совпадают — если Бог неправеден, то Его и нет как Бога). Правда, как доказательства бытия Божия указывают верное направление, так не бессмысленны и рассуждения о богатстве.

Смысл уходит, когда начинают оправдывать богача, а не богатства. Но кому интересно оправдывать богатство — всегда оправдывают именно его владельца. Никому ведь неинтересно доказывать, что творение существует и, в целом, недурная и полезная в быту вещь; интересно доказать, что Творец не хуже Своего творения.

Самое простое доказательство бытия Божия — если творение хорошо, то у него есть Творец и Творец этот хорош, и его надо благодарить. Если есть магазин, и хороший магазин, то у этого магазина есть управитель, и этот управитель хорош, и вознаграждение он должен получать хорошее.

Божественность — и богатство — оказываются тогда суммой чисел, а сумма большая лишь потому, что чисел много. Если бы Бог сотворил одного пуделя, это был бы другой бог и разговор о нём был бы другой, а Он вон сколько всего натворил — левиафаны, единороги, миролюбивые милитаристы, орки, честные предприниматели, эльфы… Одна зарплата тому, у кого под началом два мусорщика, другая тому, кто руководит международной торговой сетью, где одних курьеров сорок тысяч.

Вот здесь и зарыт софизм. Квалификация увеличивается в арифметической прогрессии, причём довольно быстро упирается в потолок, а вот с доходами иначе. Да, чтобы руководить сотней курьеров, нужно намного больше умения и опыта, чем для руководство тремя. Но переход от сотни подчинённых к тысяче, от тысячи к миллиону уже не требует резкого скачка в талантах. Причина проста — один курьер подобен другому курьеру. Люди разные, но занятие-то одно. И чем больше курьеров, тем более сглаживаются отличия, и руководителю миллиона вообще уже не нужны знания по психологии (без которых руководителю десятка не обойтись), он должен уметь справляться не с людьми, а с большими числами.

В руководстве людьми, в любом занятии происходит то же, что происходит, например, в книгоиздательском бизнесе. Чтобы от руки на пергамене написать одну Библию необходимо было в Средние века три месяца и стоил продукт как несколько лошадей. То есть, дорого. Квалификация писца должна быть высочайшей. Чтобы напечатать миллион библий, не нужно такой высокой квалификации.

Забавно, что переписчику Библии не нужен был руководитель, менеджер. Достаточно заказчика. А вот типографии, которая готова напечатать миллион библий, нужен не только собственно печатник — ей нужен, прежде всего, предприниматель, который будет координировать и производство, и продажи. В итоге, между прочим, вполне вероятно, что напечатают не миллион библий, а миллион порнографических книжек, но что ж делать — спрос рождает предложение, разве не так? Предложения Бога мало кого интересуют — нельзя считать подлинным интересом попытку средневековых властей использовать Библию для упрочения себя, любимых.

Конечно, есть особая разновидность таланта — предпринимательский, менеджерский, завкадровый и т.п. Конечно, пусть этот талант получает, сколько заработает. Только не надо утверждать, что он получает пропорционально заслугам. Талант — это естественная монополия. Строго говоря, это единственная реальная естественная монополия.

Нефть не течёт из одной-единственной скважины, электричество не идёт по одному-единственному проводу, а вот голос Шаляпина лился из одного-единственного горла и мысли Эйнштейна шли по нервам одно-единственного мозга. Но это не означает, что за талант надо всё отдать. Шаляпин бы пел и в отсутствие аудитории. Эйнштейн думал не ради Нобелевской премии. Этим они выгодно отличались от бизнесменов, которые не станут без прибыли заниматься бизнесом.

Бизнесмены правы — для них именно прибыль, а не личное удовлетворение есть единственное надёжное подтверждение правильности избранного курса. Но — «надёжное подтверждение», а не «справедливое вознаграждение». Поэтому прогрессирующие налог так же справедлив, как прогрессирующие доходы. Индикатор, лампочка — должны гореть, но им совершенно не обязательно слепить глаза окружающим.

Тиражирование — вот причина, по которой справедливо урезать доходы талантов. Бог не подлежит обложению налогом — вообще никаким — потому что каждый продукт, выходящий из-под Его рук, абсолютно уникален. Каждое нейтрино, не говоря уже о каждом человеке. Но Шаляпин поёт — и все слушатели, именно как слушатели, не уникальны. Шаляпин поёт одно и то же для миллиардов. Теперь уже — в записи. Поэтому и вознаграждение подлежит обложению налогом прогрессивным — теперь уже стопроцентным, т.е., потомству Шаляпина не платится ничего.

С предпринимателями то же самое. Насколько прогрессивным должен быть прогрессивный налог, можно спорить, но даже, если не будет прогрессивного налога, будет конкуренция — и тот бизнесмен, который будет тупо воспроизводить, тиражировать своё изобретение (управленческое, техническое и т.п.) рано или поздно будет оттеснён и разорится. Такова жизнь! Антимонопольное законодательство, защищая конкуренцию, как раз и борется с тем, чтобы тиражирование не убивало жизнь.

Мимоходом стоит заметить ещё два софизма, которые защищают богатство — обычно, неправедное (ведь богатство, как и нищета, бывает праведное и неправедное). Один — «если постараешься, тоже разбогатеешь». Кто так говорит, скорее всего, унаследовал своё богатство. Кто разбогател самостоятельно, знает — дело не в усилиях, а в таланте и, увы, в удаче. Не чаще, а глубже. Не «прыгать надо», а превратить сук в палку и сбить желанный плод. Более того: плодов, призов — всегда больше, чем талантов. Богатство — награда не таланту, а таланту и ещё кое-чему, и это «кое-что» далеко не всегда хорошо пахнет или, по крайней мере, далеко не всегда рационально и человечно.

Это не означает, что «все крупные современные состояния нажиты нечестным путём». Это означает, что элемент случайности и везения очень велик и в обнищании, и в богатстве. При прочих равных условиях — уме, таланте и т.п. — побеждает иногда не сильнейший. Это не означает, что надо искать того, кто должен был бы победить. Его часто лишь на кладбище можно найти. Это означает, что надо понимать, как много иррационального, а то и безумного в человеческой удаче — как и в человеческом горе.

Второй софизм богатства: «Я же отдаю!» Конечно, встречаются богачи, которые отдают. Слава Богу — и этим богачам, конечно, если они захотят, чтобы их славили. Но когда богач сообщает, что он платил сиделке, ухаживающей за его матерью, и тем самым делает добро, это, конечно, симптом одури. Он что, мог бы не заплатить, а заставить? Или оставил бы мать умирать без ухода? Может, ему ещё спасибо сказать, что он за электричество платит? Что уж говорить о классике: мол, без богачей не было бы роскошной архитектуры, живописи, скульптуры и т.п. Они и при фараонах были, поверьте! Гениальные фрески палеолита не миллионеры заказывали! Да, «спрос рождает предложение» — но далеко не всегда и не везде. Шаляпин с Эйнштейном и без спросу обошлись бы. Если богатство кичится тем, скольких гениев оно поддержало, то оно должно бы покаяться и в том, скольких гениев оно не поддержало, хотя могло бы, а довело до смерти и лишь потом стало покупать. Огласить весь список? Он довольно длинный… С Христа начнём или Сократа?

Закончить придётся заупокой богатства — точнее, заупокой ответственности, которая, якобы, вознаграждается богатством. Да, на владельце международной нефтяной корпорации огромная ответственность — больше, чем на президенте иной страны. Проблема в том, что эта ответственность так велика, так велика, что она заведомо превышает способность её нести. В бизнесе как в политике: активы в принципе не могут покрыть всех вероятных рисков. Вышел человек продавать пирожки, которые испёк — и чем он ответит, если кто-то отравится пирожком? Ну, казним мы негодника, то умерший от этого не воскреснет. Чем ответил Гитлер за то, что не сумел создать тысячелетний Рейх? Хороший повод заметить, что в большинстве случаев отвечать нужно не за то, что не сдержал обещание, а за то, что обещал какую-нибудь дрянь.

Менеджеры нефтяной компании получают миллионную зарплату — но всех этих зарплат за много лет может не хватить, чтобы покрыть убытки от прорыва одной-единственной подводной скважины. Так ведь они и не собираются ничего покрывать из зарплат — они у акционеров возьмут. Впрочем, и денег акционеров может не хватить. Ну, застрелится Гитлер, обанкротится компания — и в чём тут «ответственность»? Для бедолаги-капиталиста, конечно, его жизнь и его богатство — великая ценность, но это ценности крайне трудно, а часто и невозможно конвертировать для ответа по долгам. Более того: чем выше по лестнице богатства, чем за большее отвечает человек, тем меньше у него возможность ответить по долгам в случае неудачи. Это не означает, что надо вернуться в каменный век, это означает, что не надо заниматься демагогией, быть смиреннее и добрее, только и всего. Между прочим, это не только нетрудно, это ещё и удовольствие доставляет, и для здоровья полезно. Этим доброта похожа на богатство — что оправдывает богатство, ибо не обязательно обладать богатством, чтобы обладать плодами богатства. Что, собственно, и сказано в «блаженны нищие духом».