Как происходила денежная реформа 1996 года? Чем запомнились первые ее дни и как вообще появилась идея самой гривны в ее современном виде?
«Минфин» собрал воспоминания не просто очевидцев реформы, а людей, которые принимали самое непосредственное участие в ее реализации 20 лет назад. От главы Нацбанка в 96 году Виктора Ющенко до рядовых сотрудников банков Украины того времени.
Виктор Ющенко, экс-глава НБУ, третий президент Украины
Денежная реформа – это был тезис номер один для украинских властей еще в 92-м году. Тогда об этом не говорил только ленивый. Многим казалось, что Украине только не хватает собственной денежной единицы, реформа воспринималась как некая панацея. Как раз эти годы были самым сложным этапом появления гривны – политикам нужно было еще доказать, что сами по себе украинские деньги не вылечат страну от экономических болезней. Что для денежной реформы сначала нужно создать конкретные экономические предпосылки. Дефицит бюджета в то время доходил до 17%. Весь он покрывался эмиссией Нацбанка, у которого не было даже закона, определяющего его деятельность.
Среди особо болезненных вопросов были бюджетные долги, например, перед шахтерами (а счет шел на миллиарды или даже триллионы). Денежная реформа должна была дать ответ, как в рамках идеологии новой денежной единицы мы будем рассчитываться с людьми.
В этом смысле у нас был ряд противоречий. Группа советников президента (Леонида Кучмы – ред.), с которой мы никак не могли найти общий язык, настаивала на фискальной идеологии денежной реформы. То есть путем деноминации существующей денежной единицы и сумм по обязательствам, которые нужно будет конвертировать.
Здесь же предлагалось сделать реформу мгновенной, предусмотрев на ее проведение не более 2 недель. После этого кассы должны были закрыться, обменять старые деньги на новые было бы невозможно. Потом эти деньги зачислились бы в качестве бюджетного обслуживания долгов по зарплате и проч.
Нацбанк в свою очередь занял конкретно артикулированную позицию. Во-первых, реформа не должна быть конфискационной. И это был вопрос не каких-то профессиональных предпочтений. Мы посчитали, что в стране просто не хватает товарных активов, чтобы покрыть тот денежный неликвид. Поэтому, уже на второй день реформы мы рисковали получить инфляцию в 300%. То есть денежная масса кратно превышала все товары, услуги и запасы, которые были в стране. Ее нужно было канализировать через доверие граждан к основам денежной реформы. Просто конфисковать 80 триллионов означало оставить обновленную денежную единицу без поддержки населения.
Идея с выгодами для бюджета мне очень не нравилась. Это ложная идеология. Когда в США кто-то приносит найденные где-то старые доллары, которым 50 лет, ФРС никогда не отказывается от этих денег. Потому что это казначейские билеты Соединенных Штатов. И государство, если оно хочет получить доверие и уважение со стороны своих граждан должно отвечать за свои обязательства всегда. Вне зависимости от того, прошло ли со времени реформы две недели или 50 лет.
Владимир Матвиенко, первый глава НБУ
Зачем вообще нам понадобилась денежная реформа? 91 год. Сразу же возник вопрос фундаментального уровня - Россия перестала печатать нам государственные деньги. Производство у нас было, доходы от его контрактов были, не было только бумажек. Купоны многоразового использования были введены изначально как переходная валюта. Произошло это в апреле 92 года.
И возможно денежная реформа и не потребовалась бы. Но нам создали такие условия, что без этого было не обойтись. Государство с первых лет независимости стало проводить приватизацию своей собственности. Она оказалась в руках сначала населения, а потом множества предпринимателей. Декларировался свободный рынок, контроль деятельности всех этих уже частных фирм никто не проводил. Хотя нужно было установить хотя бы определенный мониторинг исходя из нормы прибыли. Но этого не было, поэтому в погоне за прибылями наши предприниматели, которых можно назвать настоящими мародерами, разогнали инфляцию. Чем и создали для нас все те условия, при которых мы проводили денежную реформу 96 года.
Яков Смолий, замглавы НБУ
Я помню, как в 94 году, когда я работал в Тернопольском облуправлении НБУ, нас внезапно вызвали в воскресенье ночью на работу, привезли на вокзал, где показали специальный вагон, заполненный разменной монетой. Это были гривны. Мы грузили их мешками в бронированный КАМАЗ и привезли в совершенно не приспособленное к хранению денег бомбоубежище еще Обкома партии. Деньги пролежали там полтора года и уже когда их запустили в оборот, они были покрыты зелеными пятнами – результат окислительных процессов за все это время.
Когда проводили саму реформу, я работал уже в коммерческом банке — Авале. Я знал на тот момент, что реформа готовилась, что НБУ вел переговоры с банками по техническим нюансам осуществления реформы. И мы, как один из крупнейших банков принимали в этом самое непосредственное участие.
Александр Деркач, сооснователь акционерного почтово-пенсионного банка «Аваль»
На самом деле коммерческие банки не знали деталей реформы — ни сроков, ни конкретного порядка ее проведения. Но мы все время держали в уме подготовку к участию в ней. Впервые я понял, что денежная реформа вот-вот начнется, когда увидел во время визита на Луганский патронный завод (он был одним из наших клиентов) ведро бракованных монет.
Возьму на себя смелость сказать, что нам тогда было тяжелее всех. Среди четырех или пяти банков, на которые пришелся наибольший объем обмена, примерно 40% взял на себя Ощадбанк, около 20% забрали мы, банк «Украина» и Проминвестбанк. Среди всех Аваль – единственный негосударственный банк.
Вспоминаю, как у нас возникла проблема с хранением монет. Наши хранилища были рассчитаны на бумажные деньги и когда в наш броварской филиал привезли мешки с монетами, хранилище не выдержало нагрузки и рухнуло. И это был не первый подобный эпизод.
Как происходил обмен денег между банком и НБУ – у каждого банка был корсчет, больше чем его объемы, новых денег взять было нельзя. Поэтому мы принимали купоны от населения, пересчитывали и сортировали их, затем отвозили в облуправление Нацбанка, где заново все это пересчитывали и только потом банк мог заявить на свои счета новые деньги. И уже через на следующий день после начала реформы наш корсчет закончился – мы вынуждены были просить у НБУ, чтобы нам чуть ли не каждые два часа увеличивали лимит.
Но в целом все это сопровождалось чувством причастности к большому государственному делу. И в итоге мы были очень довольны собой, что, несмотря на молодость нас, как банка, мы выдержали нагрузку, и все закончилось хорошо.
Наталья Косенко, зампредправления банка ПУМБ
Что представляли собой украинские деньги до реформы? У нас были купоно-карбованцы. Их трудно было назвать полноценными деньгами, в сущности это были бумажки разного цвета. Фантики, как мы их называли между собой.
Но даже это было лучше, чем советские рубли, которыми мы пользовались с самого начала независимости. При Союзе деньги к нам в банк привозили буквально вагонами (Донбасс всегда был эмиссионным регионом). После объявления независимости Москва перестала поставлять нам денежную наличность. Зарплату предприятиям выдавать было просто нечем. И когда в 92 году ввели карбованцы, мы были рады, что наконец-то стали независимыми от поставок денежной наличности и можем без проблем обслуживать денежный оборот.
Изначально максимальный номинал купюр был небольшим. Но уже в 96-м лично я получала зарплату в миллионах. Хлеб стоил сотни тысяч. Что говорить о суммах, которые проходили через банки. Огромное количество нулей делало работу крайне сложной – нужно было свести кассу и иногда при пересчетах денег на счетных машинках просто не хватало разрядов. Проценты по депозитам достигали 600%, по кредитам – 1200%.
Реформу ждали, но все же для нас ее начало стало полной неожиданностью. В сентябре 96-го я работала в Агропромбанке (Украина). Это было в Донецке. Я помню, как нашего директора вызвали куда-то в органы власти (куда конкретно он не говорил) посреди ночи, туда же поехали руководители других крупных банков. Им объявили о старте денежной реформы и поручили приготовить свои хранилища к размещению новых денег. Деньги начали привозить уже утром. Причем происходило это все без согласования с нами – Нацбанк привозил денег столько, сколько считал нужным для обеспечения всех возможных потребностей в выплатах и обмене.
Груз денежной реформы в основном лег на плечи кассовых работников. Я помню этот почти панический ажиотаж. В первые дни реформы наши кассиры буквально спали в отделениях. Это были мешки денег – все их нужно было пересчитать и упаковать. Хранилищ для их размещения не хватало. Инкассация купоно-карбованцев увеличилась даже не в десятки, а, наверное, в тысячи раз. Кроме пересчета, все эти деньги нужно было упаковать, отразить в балансе, сделать по ним проводки для того чтобы передать Нацбанку. Поэтому работа шла круглосуточно – обслуживанием клиентов все это не ограничивалось. Мы организовывали сотрудникам питание прямо на месте. Начальник нашего операционного отделения трое суток вообще не выходила из отделения. Работа была авральная. И это у нас – у банка, который в основном работал с предприятиями.
Надо сказать, что это была не конфискационная реформа, а деноминация – убирали пять нулей, обменивая 100 тысяч купонов на одну гривну. Сколько денег люди приносили, столько мы им и обменивали. Но при этом, помню, что по статистике, около 5% денежной массы купонов так и не были предъявлены к обмену. Хотя принимали купоны еще очень долго – где-то в течение года после начала реформы. Но, правда, если кто-то принесет старые купоно-карбованцы сейчас, то их примут разве что банки, которые захотят пополнить фонды своих музеев денег. В целом, в реформе уже давно была поставлена точка.
Главный ее лейтмотив, на котором акцентировали внимание власти, в том числе и, выступая на телевидении, – что наступила эра денежной единицы, она будет устойчивой и что «настало время, когда мы будем наклоняться за копейкой». В период проведения реформы гривна приравнивалась к немецкой марке. Доллар стоил примерно 1,7 гривны. Мы испытывали гордость за нашу страну, потому что гривна была настоящей денежной единицей независимого государства. Сначала ее печатали за границей, а затем уже в Украине. Банкноты всегда были очень высокого качества, с большой степенью защиты. Во всех смыслах это был очень большой шаг вперед.
Саму реформу нужно воспринимать только в позитивном ключе. И с политической и с экономической точки зрения мы заявили о себе, как о состоявшемся государстве.
Анатолий Колесников, экс глава Ощадбанка
Мы были последними звеном реформы, где каждый человек сталкивался с банковским работником для того, чтобы получить новые деньги. Ощадбанк тогда располагал 13 тысячами отделений с 50 тыс. сотрудниками. Все знали, что реформа будет, но когда конкретно – нам не говорили. А тем временем нам нужно было развести огромную массу наличных по всех этих 13 тыс. отделений. Для этого нам пришлось привлечь правоохранительные органы. И в первые дни у нас действительно были громадные очереди.
Но в реформе было и нечто более сложное, чем простой обмен старых банкнот на гривну. Каждый гражданин Украины имел сберкнижку. На них у людей лежали деньги. И на них тоже нужно было проводить денежную реформу. Это записи в самих сберкнижках, соответствующие проводки, отчеты перед Нацбанком. Вот это было для нас самое сложное и самое ответственное дело в реформе тех лет. И чуть ли не каждом совещании тогда я слышал, что если кто и способен завалить всю реформу, так это как раз Ощадный банк. Но в итоге, никаких проблем у нас не возникло. И я очень благодарен за это всем сотрудникам банка.
Владимир Штефан, первый руководитель Банкнотной фабрики НБУ
Первая линия украинской банкнотной фабрики была запущена в 94 году. Запускали ее мы при помощи английской фирмы De La Rue - это была 68 банкнотная фабрика во всем мире. Но по технологиям и оборудованию она на тот момент входила пятерку лучших. В 1995-м мы запустили фабрику красок, в этом же году вышли на рынок Азербайджана. Еще через год у нас появилась украинская банкнотная бумага, тем самым мы получили все три необходимых составляющих для печати денег – краска, бумага и печатное оборудование.
То есть в 96 году к моменту денежной реформы, мы располагали абсолютно всеми мощностями для производства нашей денежной единицы. А до этого купоны печатались на той же Thomas De La Rue, причем фабрика под наши заказы работала в три смены. И даже англичане в те годы говорили нам много раз, чтобы мы скорее уже проводили денежную реформу. Потому что они не привыкли печатать так много банкнот для одного покупателя.
Наталья Гребенник, экс-директор Департамента монетарной политики НБУ
Когда мы говорим о денежной реформе, то подразумеваем 96-й год. Но на самом деле первый ее этап начался еще в 92-м, 20 марта, когда нам нужно было выпустить в оборот украинский карбованец. Теоретически мы подготовились, провели зачет по взаимным обязательствам предприятий и решили выпустить новую валюту - 20,4 триллиона украинских карбованцев. Но мы выпускали их исходя из теоретических подсчетов, деньги в систему заходили будучи неподкрепленными реальным ресурсом.
Тогда мы давали Минфину почти неограниченные долгосрочные кредиты на пополнение оборотных средств (если не ошибаюсь, министерство будет погашать Нацбанку эти долги до 2035 года), но контролировать всю эту денежную массу в полной мере мы не могли.
Если же говорить о реформе 96-го, то здесь нужно отметить еще один юбилей – 20 лет с создания фондового рынка в Украине, когда правительство впервые начало выпускать ценные бумаги. Через фондовый рынок Нацбанк уже мог более эффективно регулировать денежную массу по системе. К моменту денежной реформы в обороте находилось порядка 350 триллионов украинских карбованцев. Из них 330 – вне банков. И в течение первых нескольких дней после начала реформы, мы обменяли на гривну примерно 97% всех этих денег. Работа в Нацбанке тогда проводилась невероятная. И это при том, что никаких компьютеров или других автоматических систем в нашем распоряжении не было.
Любовь Романенко, в 1996 году начальник управления вкладов, госзаймов и лотерей Ощадбанка
Такой широкомасштабный процесс, который включал бы полную замену в наличном обороте в сжатые сроки денежных знаков, изменение масштаба цен и перевод всей денежной системы на новую денежную единицу, в истории Украины осуществлялся впервые.
В первый же день реформы по установленному курсу были переведены в гривну цены, тарифы, оклады заработной платы, стипендии, пенсии, средства на счетах предприятий, учреждений и организаций, а также вклады граждан.
В течение 15 дней реформы в наличном обращении одновременно свободно использовались как гривны, так и карбованцы с постепенным изъятием последних. После 16 сентября 1996 года принятие карбованцев по платежам было прекращено, и единым законным средством платежа на территории Украины стала гривна.
Введению национальной валюты предшествовала огромная работа. Для участников проведения денежной реформы те напряженные сентябрьские дни остались воспоминанием об очень ответственном задании общегосударственного значения, которое было с честью ими выполнено.
Принципиальной позицией идеологов реформы было не ограничивать количественно обмен купонокарбованцев на гривну. За период с 2 по 16 сентября 1996 г. банковской системой изъято из обращения, касс банков в резервные фонды Национального банка Украины наличных денег на общую сумму 327,9 трлн. карбованцев, или 97,3% наличных карбованцев. Всего за время проведения реформы карбованцы на гривны обменяли 12 миллионов человек.
Из них больше всего денег обменяли учреждения Ощадного банка – 36%. Всего за сентябрь – декабрь 1996 года в 6506 обменных пунктах и 6921 учреждении Ощадбанка был произведен обмен 73,046 триллиона карбованцев на 730 миллионов гривен.
Деньги перевозили тоннами. Так и говорили – поступит 5 тонн монет. Киевляне наверняка помнят, что в те дни по городу передвигались целые колонны инкассаторских броневичков. Потом по отделениям их развозили старенькими РАФами, которые кренились под тяжестью денег. И вывозили обратно в Нацбанк карбованцы тоже тоннами, ведь одна гривна менялась на пачку купонокарбованцев.
Прогнозы относительно благоприятных последствий денежной реформы полностью оправдались. Во-первых, удалось удержать инфляцию в прогнозируемых параметрах; во-вторых, с первых дней реформы НБУ поддерживал стабильный курс гривни по отношению к иностранным валютам на уровне, который соответствовал курсу карбованца в преддверии денежной реформы; в-третьих, проведенная реформа ускорила движение денег и способствовала улучшению состояния денежно-кредитного рынка Украины.