Два громких заявления руководителей Франции по вопросам экономической политики в первые недели года продемонстрировали силу этой логики. Во-первых, президент Франсуа Олланд, обеспокоенный курсом евро против других основных валют мира, призвал установить целевой показатель обменного курса. После этого министр финансов Пьер Московичи заявил, что, согласно недавно ратифицированному еврозоной бюджетному пакту, Европа может предоставить Франции отсрочку достижения дефицита ВВП на уровне 3%.
Суверенно-долговой и банковский кризисы, которые беспокоили валютный союз с 2010 года, уверенно выставляли напоказ недостатки системы, в то время как различия в конкурентоспособности членов еврозоны увеличивались. В случае Франции потеря конкурентоспособности и резкое сокращение экспорта усугублялось удушающим налогообложением труда для финансирования щедрых социальных программ и первоклассных общественных услуг.
В валютном союзе есть только два пути для преодоления пропасти между конкурентоспособностью стран: отчисления со стороны более конкурентоспособных менее конкурентоспособным, или внутренняя девальвация, что означает реальное сокращение заработной платы.
Не удивительно, что предпочтение было за отчислениями, которые до наступления финансового кризиса в 2008 году обрели форму трансграничного кредитования частного сектора, правительств и банков. После того как в 2008 году кредитный пузырь лопнул, фискальные отчисления заменили эти частные финансовые потоки, в результате чего бюджетные дефициты начали резко увеличиваться. А теперь, когда немецкое правительство выступает в качестве главного кредитора, отвечая за распределение трансграничных переводов в более слабые страны еврозоны, все такие отчисления зависят от жестких экономических мер (т.е. внутренней девальвации).
Дотации от Европейского стабилизационного механизма представляют собой яркий пример этого, вместе с бюджетным пактом, от подписантов которого сейчас требуется придерживаться жесткого дефицита и структурной перестройки. И необходимость более жесткой экономии является жизненно важным условием, озвучиваемым Европейским центральным банком. Лишь в таком случае ЕЦБ готов купить неограниченное количество краткосрочных государственных долговых обязательств у проблемных стран.
У французского правительства, в отличие от его испанских и итальянских коллег, до сих пор не было никаких трудностей с финансированием по низким процентным ставкам и повышением валютного курса на фоне скольжения экономики в рецессию. Если рост не будет восстановлен, то и без того огромный государственный долг Франции будет неконтролируемо разрастаться, увеличивая риски инвесторов, которые, в свою очередь, будут избегать французских государственных облигаций.
Из этого затруднительного положения проистекает модная идея, что в действительности на рынке облигаций будет приветствоваться менее жесткая экономия бюджетных средств. Это поспособствовало бы экономическому росту и позволило бы сделать уровень государственного долга более устойчивым в долгосрочной перспективе. Не удивительно, что Московичи начинает добиваться «коллективного европейского решения» по ослаблению условий финансового договора, соблюдение которых французской стороной потребует новых массовых сокращений расходов.
Согласится ли Германия на такое послабление? Если на то пошло, то не совсем ясно требование Олланда к ЕЦБ относительно необходимости следования примеру Японии, то есть ослабления кредитно-денежной политики для коррекции обменного курса.
В отличие от Японии (и, конечно, США), Франция как член валютного союза не может решать внутренние проблемы в одностороннем порядке. Чтобы избежать катастрофы, у Франции есть только два варианта: каким-то образом повлиять на политику Германии или остаться в одиночку.
Нет никаких причин, почему отношения с европейскими партнерами должны фундаментально пострадать. Напротив, устойчивое процветание, которое последовало бы за этими изменениями, создало бы более здоровую долгосрочную основу для продолжения поисков еще более тесного союза в Европе.Есть две причины, почему до сих пор второй вариант — по выходу из валютного союза — был немыслим. Первая связана с экономическими и финансовыми рисками. Аварийная посадка евро может спровоцировать банковский кризис, отток капитала, инфляцию и, возможно, даже суверенный дефолт.
С другой стороны, повышение конкурентоспособности и снижение реальной стоимости долга быстро перевесило бы эти затраты путем восстановления доверия к перспективам французской экономики. Успех этой стратегии, начиная со скорости восстановления доступа к внешнему финансированию, будет зависеть от доверия к правительственной политике — кредитно-денежной, налогово-бюджетной, и, прежде всего, от радикальных и необходимых реформ.
Угроза продолжающегося экономического застоя и постоянно растущего уровня безработицы (от которого больше всего пострадали молодые и пожилые работники) должна избавить Францию от других — геополитических — препятствий на выходе из еврозоны. Для французской элиты поддержка со стороны Германии занимает центральное место в проектировании французской власти и влияния. Такие амбиции теперь должны быть принесены в жертву ради французского общественного благополучия.
Франция не восстановит свою экономическую мощь, если она не откажется от евро. Нет никаких причин, почему отношения с европейскими партнерами должны фундаментально пострадать. Напротив, устойчивое процветание, которое последовало бы за этими изменениями, создало бы более здоровую долгосрочную основу для продолжения поисков еще более тесного союза в Европе.
Бриджит Гранвиль