Сегодняшний ландшафт мировой экономики имеет пять особенностей, из-за которых принятие антикризисных мер оказывается делом гораздо более сложным, чем в 2008 году. Вот эти особенности:

  • В 2008 году процентные ставки по всему миру были в большинстве случаев достаточно высоки, что позволяло сильно сократить стоимость займов, стимулировав таким образом деловую активность. Очевидно, сейчас такой возможности нет: в большинстве развитых стран процентные ставки и так чрезвычайно низкие.
  • В 2008 году размер государственного долга большинства стран был намного ниже опасного уровня. Три года попыток стимулирования экономики, увеличения денежной массы, покрытия растущих компенсационных платежей увеличили бремя государственных долгов.
  • Не обремененной большими долгами Азии (в особенности Китая) и других быстро развивающихся рынков кризис коснулся в меньшей степени, и в прошлый кризис многие считали, что именно эти страны обеспечат новую волну роста. Сейчас у Китая собственные проблемы: правительство не может справиться с пузырем на рынке недвижимости и ускорением инфляции.
  • Надежда на то, что рост потребительской активности поможет возрождению экономики, сейчас еще слабее, чем в 2008-м. Задолженность домохозяйств остается высокой; уровень доверия упорно не хочет расти. Рынок недвижимости либо находится в стагнации, либо (в развитых странах) падает. Перспективы трудоустройства не внушают оптимизма.
  • Банки во многих странах так и не поправили свои балансы. И если наступит очередное потрясение, неизвестно, осталось ли в арсенале некоторых правительств достаточно средств, чтобы в очередной раз им помочь.

Что изменится в мировой экономике в связи с перечисленными факторами? В период подъема правительства по всему миру как бы раздвигают границы государства — прекращение регулирования, приватизация, политика свободной торговли были веянием времени в мире, где практически все страны казались процветающими. Многие развитые государства были согласны экспортировать рабочие места в страны с более дешевым трудом ради снижения затрат. При этом и в развитых странах рабочие места продолжали создаваться (обычно в секторе услуг). Но времена меняются. В течение следующих нескольких лет мы ожидаем увидеть следующие тенденции.

Более низкие темпы роста; усиление экономического протекционизма (торговый протекционизм, финансовый протекционизм, ограничение экономической миграции); ослабление международного экономического сотрудничества.

Помимо экономического протекционизма правительства, скорее всего, пойдут на усиление регулирования бизнеса (особенно в финансовом секторе), изменения в фискальной и кредитно-денежной политике, огосударствление ряда частных предприятий.

Кризисам обычно сопутствуют быстрые изменения в структуре промышленности. Так же будет и на этот раз. Неэффективные бизнес-модели не выживут в более суровом экономическом климате, многим предприятиям придется подумать о консолидации, многие отраслевые лидеры сдадут свои позиции, приобретения в других странах будут затруднены.

В течение последних двух лет многие компании добились неплохой прибыльности — в основном не за счет активных продаж, а благодаря строгому контролю издержек. Некоторым помогло сосредоточение на развивающихся рынках. Сейчас рост прибыльности у многих компаний замедлится.

В течение прошедших нескольких лет мы наблюдали значительные перемены в поведении инвесторов. Не удовлетворяясь среднерыночной доходностью, они искали способы ее увеличить. Финансовый кризис и существенные потери на инструментах, которые по ошибке считались подверженными низкой степени риска, изменят предпочтения инвесторов и сделают их более осторожными. Воздействие кризиса на инвесторов будет продолжительным. Доходность акций снова может превысить доходность облигаций; рынок отдаст должное компаниям с хорошим финансированием; фонды национального благосостояния будут перераспределены.

Кризис поставил перед финансовыми институтами новые задачи. Этот рынок ждут трансформации, которые окажутся гораздо более фундаментальными, чем перемены, вызванные исключительно стремлением выжить, — как схватка за финансирование и торопливые попытки сократить издержки. В финансовом секторе вновь появится модель национальных компаний-лидеров. В целом же доля финансового сектора в общей прибыли снизится.

Потребители всегда были двигателем подъема. И они определят — через свои изменяющиеся привычки и поведение — многие черты новой реальности. В США на долю потребительских расходов приходится 70% ВВП. Учитывая, что США производят значительную часть мирового ВВП, приблизительно 16% последнего создается непосредственно потребителями США. В прошлом эти потребители могли выйти из кризиса благодаря своей покупательной способности. Теперь они станут более консервативны, будут обращать больше внимания на ценность продукта. Они не будет возражать против того, чтобы больше работать, а традиционные работодатели станут для них более привлекательны, чем раньше.

Мы увидим перемены в общественных настроениях. Период экономического роста, доступных кредитов и уменьшения мировой напряженности после завершения холодной войны породил атмосферу оптимизма и доверия. Экономический спад вместе с возвращением протекционистской политики и других форм экономического национализма изменит политическую повестку дня. В результате вырастет общественное недовольство, ослабнет вера в преимущество экономики свободного рынка, усилится политическая нестабильность — как во внутренней жизни стран, так и в международных отношениях.