Причины повысить курс
Гривна укрепляется, и это беспокоит министра финансов. О чем он и сказал на публичном мероприятии, и журналисты, не будучи глупыми, процитировали. «Нас волнует укрепление гривны. У нас нет никаких фундаментальных факторов для этого. Это минус, о котором мы коммуницируем с НБУ и МВФ. Это минус для экспортеров. На следующий год предполагаем курс 41,4 грн/$».
На первый взгляд, получается даже несколько абсурдно — потому что тот же НБУ, к примеру, поддержку курсовой стабильности называет одним из собственных достижений. Как минимум, в контексте снижения инфляции. Или, проще, то, чем НБУ гордится, что наличный и карточный курс не особо отклоняются от официального, фиксированного, то для Минфина плохо, и головная боль.
Но это на первый взгляд абсурдно, а, на самом деле, достаточно понятно. Потому что у Минфина бюджет, где прогнозный курс на этот год стоит 42,2 грн/$, и если курс меньше, то это грозит невыполнением бюджета и, как бы сказать, потенциальным «атата» по известному месту министру. Ведь международная помощь и кредиты, которые составляют достаточно много от бюджета, по курсу 42,2 — это одна сумма в гривне, а по курсу 36,6 — это уже сумма другая.
И если бюджет не будет выполнен, в гривне, потому что он же в гривне, то никто там не будет разбираться, почему, как и что изменилось. Не выполнено, и все, ищем виновного, строго наказываем. Как это у нас принято.
Поэтому, да, для Минфина курс, близкий к официальному, и отсутствие сейчас оснований повышать официальный — это проблема.
Это и называется конфликтом интересов. Когда для НБУ важна курсовая стабильность, чтобы не было многокурсия или хотя бы его было поменьше. Для Минфина важно, чтобы курс был ближе к заложенному в прогноз, желательно, даже немного выше. Это при нынешних условиях; в других — и этот конфликт интересов может выглядеть иначе, и его может не быть вообще.
Как возник ориентир
Почему 42,2? Кроме того, что это ответ на общий вопрос жизни, вселенной и всего такого, плюс ноль-два. Потому что это планировали осенью прошлого года. Когда была другая картина мира, другая финансовая ситуация, другие вводные, все еще неопределенность по поводу международной поддержки. Тогда еще ни соглашения с ЕС не было, ни соглашения с МВФ. А, и еще тогда достаточно активно уже стреляли по гражданской инфраструктуре.
В целом, тогда и 50, и 60 казались реальными прогнозами по курсу, при тогдашних вводных и тогдашней реальности. Сошлись — и я сам это тогда называл оптимизмом в квадрате — на 42,2. Потом ситуация изменилась в нашу пользу, по крайней мере, по поводу денег — появилось и соглашение с ЕС по макрофинпомощи, и соглашение с МВФ, и другая помощь, и все остальное положительное. Прогнозные цифры, между тем, в бюджете остались.
Здесь, кстати, немного даже смешно выходит — чем лучше Минфин и НБУ работали над соглашениями с партнерами, тем быстрее и больше денег к нам поступает, тем сильнее гривна, тем больше вероятность для министра «получить на орехи» за невыполнение бюджета, потому что курс лучше, чем планировалось в прошлом году. Смешно всем, кроме самого министра.
Это та история, что когда мы говорим о бюджетном планировании, которое, безусловно, нужно, то часто забываем о том, что вводные данные и ситуация с войной, с финансами, со всем остальным меняется иногда довольно быстро. Оно просто становится неактуальным, и к тому же привязываться не очень разумно. То, что казалось хорошим и точным прогнозом год назад, сейчас нереалистично; вероятнее всего, и то, что у нас сейчас с курсом, госфинансами, через год будем считать чем-то снова нереальным.
Читайте также: Налог на сверхприбыль банков: чем он опасен для вкладчиков и государства
Нет, среднесрочная планировка, конечно, нужна, но это не самоцель, потому что невозможно точно все спрогнозировать, и есть смысл менять прогнозы и ориентиры, ориентируясь на ситуацию, на реалии.