К 2050 году может появиться новое поколение сверхдержав: кто участвует в гонке

Какие цели ставят страны

Премьер-министр Индии Нарендра Моди хочет, чтобы ВВП на человека перешел в категорию высокого дохода, установленную Всемирным банком. Лидеры Индонезии считают, что у них есть время до середины века, чтобы догнать богатые страны. Потом стареющее население начнет тормозить рост.

В это же время заканчиваются многие реформы Мухаммада бин Салмана в рамках стратегии «Видение 2030». Наследный принц Саудовской Аравии хочет превратить свою страну из производителя нефти в диверсифицированную экономику. Другие небольшие страны, включая Чили, Эфиопию и Малайзию, разрабатывают собственные схемы.

Они сильно различаются, но у всех есть нечто общее: запредельные амбиции. Власти Индии считают, что для достижения цели, поставленной Моди, ВВП должен расти на 8% в год — на 1,5% больше, чем в среднем по стране за последние три десятилетия. Индонезии нужен рост на 7% в год, по сравнению со средним показателем в 4,6% за тот же период.

Не нефтяная экономика Саудовской Аравии должна расти на 9% в год, по сравнению со средним показателем в 2,8%. Хотя 2023 год был хорошим для всех трех стран, ни одна из них не росла такими темпами. Очень немногие страны смогли поддерживать такой рост в течение пяти лет, не говоря уже о 30.

Как этого добиться — непонятно. Чтобы повысить благосостояние, экономисты, обычно, предписывают либерализацию реформ, которые продвигались МВФ и Всемирным банком с 1980-х годов под кодовым названием «Вашингтонский консенсус». Среди наиболее широко принятых — надежная фискальная политика и устойчивые обменные курсы.

Сегодня технократы призывают к смягчению правил конкуренции и приватизации государственных компаний. Тем не менее, эти предложения, в конечном счете, направлены на устранение барьеров для роста, а не на его повышение. Действительно, Уильям Истерли из Нью-Йоркского университета подсчитал, что даже среди 52 стран, которые проводили политику, наиболее соответствующую Вашингтонскому консенсусу, рост ВВП составлял в среднем всего 2% с 1980 по 1998 год. Моди и принц Мухаммад не хотят ждать — они хотят быстро развиваться.

Они хотят развить такую скорость, которая наблюдалась в странах Восточной Азии в 1970-х и 1980-х годах. По мере распространения глобализации они максимально использовали массовую и дешевую рабочую силу.

Отрасли промышленности строились за протекционистскими стенами, которые ограничивали импорт, а затем процветали, когда поощрялась торговля с остальным миром. Позже иностранные компании принесли ноу-хау и капитал, необходимые для производства более сложных и прибыльных товаров, повышая производительность.

Поэтому неудивительно, что лидеры развивающихся стран по-прежнему с энтузиазмом относятся к производству. В 2015 году Моди объявил о планах увеличить долю промышленности в индийском ВВП с 16% до 25%. «Продавайте где угодно, но делайте в Индии», — призвал он лидеров бизнеса. Камбоджа надеется удвоить экспорт продукции со своих фабрик, за исключением одежды, к 2025 году. Кения хочет, чтобы ее производственный сектор рос на 15% в год.

Ставка на производство

Однако, есть одна загвоздка. Индустриализацию еще труднее стимулировать, чем это было 40 или 50 лет назад. В результате технологических достижений, для производства, скажем, пары носков требуется меньше рабочих, чем когда-либо. В Индии в 2007 году для работы завода требовалось в пять раз меньше рабочих, чем в 1980 году. Во всем мире промышленность в настоящее время работает на навыках и капитале, которыми богатые страны располагают в изобилии, и меньше — на рабочей силе, а это означает, что дешевая рабочая сила больше не дает преимущество и не помогает быстрому экономическому развитию. Поэтому у Моди и других есть новый план: они хотят перейти на передовое производство. Зачем шить носки, если можно паять полупроводники?

Эта «экстраординарная одержимость созданием вещей прямо на технологической границе», как выразился бывший советник индийского правительства, иногда приводит к старомодному протекционизму. Индийским компаниям можно продавать где угодно, но Моди хочет, чтобы индийцы покупали индийское. Он объявил о запретах на импорт всего — от ноутбуков до оружия.

Но не весь протекционизм старомоден. С момента последней вспышки в Индии в 1970-х годах запреты на импорт и лицензирование сменили субсидии и налоговые льготы. Тогда каждая инвестиция выше определенного порога должна была быть одобрена государственным служащим. Теперь высокопоставленные чиновники получают приказ от Моди привлекать инвестиции в размере $100 млрд в год. Более того, премьер-министр объявил, что привлечение производителей чипов является одной из его основных экономических целей.

Малайзия тоже предлагает бонусы фирмам, которые занимаются облачными вычислениями, и помогает с расходами на заводы, созданные в стране. Кения строит пять безналоговых индустриальных парков, которые будут готовы в 2030 году, и планирует построить еще 20.

Кое-какого успеха уже удалось добиться. Производственный сектор Камбоджи в прошлом году добавил к ВВП на 3% больше, чем пять лет назад. Компании, которые хотят диверсифицироваться от Китая, привлекают низкие затраты, субсидии для высокотехнологичного производства и государственные инвестиции. Однако, в других местах все оказывается сложнее. В Индии доля производства в ВВП остается стабильной.

Опасность заключается в том, что, стремясь привлечь высокотехнологичное производство, страны, в конечном счете, повторяют прошлые ошибки. С 1960 по 1991 год доля обрабатывающей промышленности в индийском ВВП удвоилась. Но когда в 1990-х годах были сняты защитные барьеры, продукция не была достаточно дешевой для экспорта вовне. На этот раз риск особенно велик, поскольку Моди считает, что производство является синонимом «самообеспечения», или способности Индии производить все, что ей нужно, особенно технологии. Наряду с Индонезией и Турцией, Индия входит в группу стран, которые рассматривают обогащение, как путь к более сильной геополитической позиции, увеличивая вероятность инвестировать не туда.

Среднегодовой рост ВВП

Зеленые технологии

Эти недостатки как базового производства, так и попыток забежать вперед помогают убедить некоторые страны попробовать другой подход: привлечь отрасли, которые используют свои природные ресурсы, особенно металлы и минералы, обеспечивающие зеленый переход. Правительства в Латинской Америке проявляют к этой теме большой интерес. Как и Демократическая Республика Конго и Зимбабве. Но именно Индонезия лидирует, и делает это с поразительной тяжеловесностью.

С 2020 года страна запретила экспорт бокситов и никеля, при том, что на ее долю приходится 7% и 22% всего мирового предложения соответственно. Чиновники надеются, что, сохраняя жесткий контроль, они смогут заставить нефтепереработчиков переехать в страну. Затем они планируют повторять этот трюк до тех пор, пока не привлекут к себе всех участников цепочки поставок, а индонезийские рабочие не смогут делать все — от компонентов батареи до ветряных турбин.

Чиновники также предлагают бонусы: деньгами и льготами. Индонезия находится в разгаре инфраструктурного бума: расходы в период с 2020 по 2024 год должны достичь $400 млрд, что более чем на 50% больше, чем в 2014 году. Сюда входит финансирование не менее 27 многомиллиардных промышленных парков, включая парк Калимантан стоимостью $129 млрд, построенный на 13 000 гектарах бывших тропических лесов Борнео.

Другие страны также предлагают «вкусняшки». Компании, которые хотят установить солнечные батареи в Бразилии, также получат субсидии на их строительство.

Такой подход — попытка масштабировать цепочку поставок энергии — имеет мало прецедентов. Главные нефтяные страны мира, в основном, отправляют свою нефть за границу. Действительно, более 40% мировых нефтеперерабатывающих мощностей можно найти в Америке, Китае, Индии и Японии. Саудовская Аравия перерабатывает менее четверти того, что она производит; Saudi Aramco, ее государственный нефтяной гигант, имеет перерабатывающие мощности в северном Китае.

Эксперименты с запретами на экспорт, в основном, проводились на более простых товарах, таких как древесина в Гане и чай в Танзании. Но вот получить никель настолько чистый, чтобы его можно было использовать в электромобилях, намного сложнее, отмечает Мэтт Гейгер из хедж-фонда mjg Capital. Для этого требуется три разных типа фабрики, и никель затем должен пройти еще несколько этапов, прежде чем он войдет в автомобиль.

Ископаемое топливо сделало некоторые части Персидского залива богатыми, но почти каждая отрасль в мире постоянно потребляет нефть. Нет никакой гарантии, что отдача от зеленых металлов будет такой же большой. Батареи необходимо заменять только каждые несколько лет. Официальные лица в Международном энергетическом агентстве считают, что окупаемость от зеленых товаров достигнет пика в ближайшие несколько лет, после чего спрос пойдет на спад. Более того, технологическое развитие может внезапно снизить интерес к определенным металлам (скажем, если другой тип химии в батарее станет доминирующим).

Победить будет сложно

Сегодня политики в развивающихся странах берут пример с Китая и Южной Кореи. Мало кто помнит интервенционистские глупости своей страны. В 1960-х и 1970-х годах не только в Восточной Азии с энтузиазмом экспериментировали с промышленной политикой — многие в Африке также увлекались этим. На протяжении большей части десятилетия два региона росли одинаковыми темпами. Однако, с середины 1970-х годов стало очевидно, что политики в Африке сделали неправильные ставки. Долговой кризис запустил десятилетие, известное как «африканская трагедия», когда экономика континента сокращалась в среднем на 0,6% в год. Позже, в 2000-х годах, саудовские чиновники безуспешно тратили большие средства на развитие нефтехимической промышленности, забывая, что доставка нефти за границу обходится дешевле, чем плата людям за работу дома.

Ставки высокие. Большинство стран вложили огромные суммы в выбранный ими путь. Для небольших экономик, таких как Камбоджа или Кения, результатом может стать финансовый кризис, если что-то пойдет не так. В Эфиопии это уже произошло, а дефолт по долгам сопровождал гражданскую войну. Даже более крупные страны, такие как Индия и Индонезия, не смогут позволить себе второй удар по развитию. Стоимость нынешних усилий, если они потерпят неудачу, и стареющее население оставят им мало места для маневра. Более богатые страны тоже ограничены, хотя и другим ресурсом — временем. Саудовская Аравия должна развиться до того, как спрос на ее нефть упадет, иначе, будет мало способов поддержать своих граждан.

Меняется способ роста стран. Согласно работе Дэни Родрик из Гарвардского университета, производство было единственным видом работы, где бедные страны повышали свою производительность быстрее богатых, поэтому и догнали их. Современная промышленность может не предложить такого же преимущества. Вместо того, чтобы тратить время, пытаясь сделать производственные процессы немного более эффективными, рабочие в странах все чаще добывают зеленые металлы (работая в отрасли с заведомо низкой производительностью), обслуживают туристов (еще один сектор с низкой производительностью) и собирают электронику (вместо того, чтобы делать более сложные компоненты). Все это означает, что гонка за лидерством в 21 веке будет более изнурительной, чем в 20 веке.