Жесткое энергетическое давление России — еще в 1993 году российское правительство грозило прекратить поставки газа в Украину, а в 1994 году россияне потребовали передать им украинскую газотранспортную систему в счет погашения долга — привело к тому, что в 1997 г. Украина пошла на уступки России. Правительство отказалось от идеи повышения тарифа на транзит газа до рыночного уровня и согласилось разместить Черноморский флот в Севастополе. Русские воспользовались хаосом, который царил в то время в украинской энергетике.

Чтобы навести порядок в отрасли, было решено пойти по российскому пути — консолидировать все газовые активы в одной огромной корпорации. Поэтому в 1998 году решением президента Кучмы и Кабинета министров был создан НАК «Нафтогаз Украины». Таким образом, главные полномочия по регулированию отрасли перешли от Фонда государственного имущества и Государственного комитета нефтяной и газовой промышленности к государственной корпорации.

Проблема заключалась в том, что корпорацией «Нафтогаз» был только номинально. По сути, он оставался бюрократической надстройкой над отраслью, эксплуатировал «трубу» и «скважины». Кроме того, украинская бюрократия сдерживала развитие частной добычи, что усиливало монопольное положение «Нафтогаза». Был вопрос времени, когда государственного гиганта сделают кормушкой чиновников и как быстро там появятся российские лоббисты. Это произошло почти мгновенно.

Будет неправильно говорить, что за 25 лет существования корпорации у «Нафтогаза» не было успехов и успешных проектов. НАК сохранил целостность и эффективность газотранспортной системы; сумел наладить реверс газа — сначала из Польши 2012, а затем из Словакии 2018; выиграл арбитражное производство против Газпрома и заключил выгодный для страны транзитный контракт, по которому россияне вынуждены платить даже сейчас.

Но попытка собрать всю отрасль в одной компании сформировала монополиста с гипертрофированными рыночными властями. Которую, конечно, в последние годы пытаются уменьшить — отделить добычу от транспортировки, а транспортировку от распределения. Однако Нафтогаз по-прежнему остается слишком громоздким, его отчетность и бизнес-процессы недостаточно прозрачны, а попытка сохранить политические баллы в глазах частных потребителей формирует огромные долги компании перед бюджетом (так, на 2024 год компания требует от бюджета 180 миллиардов гривен для обеспечения собственного платежного баланса). И корпоратизация «Нафтогаза» пока не решила эту проблему.

Что делать? Инструмент только один — увеличивать «рыночность» газовой отрасли. Государство до сих пор не избавилось от вредной привычки поддерживать «Нафтогаз» за счет промышленных потребителей и частных добытчиков. Этот подход никак не приблизит ни энергетическую независимость страны, ни создание благоприятных условий для экономического развития.

Эффективность энергетических рынков растет почти исключительно только тогда, когда рыночная власть монополистов снижается. Именно так поступало Соединенное Королевство в 80-х, когда ограничило рыночные власти крупнейшей газовой корпорации — British Gas. Британцы реализовали сложную программу ограничения рыночных властей крупных поставщиков. Для начала — 1985 — они приватизировали сам British Gas. А затем с 1986 года начало действовать новое регулирование на газовом рынке, которое должно было ограничить влияние всех крупных игроков. Британский регулятор постоянно следил за тем, чтобы доля малых и средних игроков увеличивалась.

В итоге за 30 лет реализации такой политики доля British Gas сократилась с 55% до 12,7%, а добыча газа увеличилась на 42%. Это при том, что запасы на Британских островах и окружающем шельфе значительно уступают потенциалу Украины. Кстати, в стратегическом плане «Нафтогаза», который начал действовать в 2021 году и который свернула война, было предусмотрено увеличение доли корпорации на рынке газа. Хотя это прямо противоположно национальным интересам.

Подобная британская политика реализуется во Франции, Испании и Италии. Там почти отсутствует добыча газа, но во всех трех странах существовали мощные монополии на поставку и распределение газа. Но ограничение монополий позволило сократить долю крупнейших поставщиков с 55−70% до 15−20%. Германия после того, как «Газпром» едва не монополизировал поставки и распределение газа в этой стране, тоже идет по пути демонополизации. Поскольку только это в долгосрочной перспективе помогает минимизировать риски энергетической безопасности.

Нужно ли ликвидировать Нафтогаз или приватизировать его по частям? Точно не сейчас. Во-первых, сейчас страна все еще слишком уязвима для таких движений на рынке энергетики. Во-вторых, из-за войны капитализация Нафтогаза объективно значительно снизилась и найти адекватного инвестора с адекватным рыночным предложением практически невозможно. Но работать над уменьшением рыночной доли «Нафтогаза» нужно уже сейчас.

«Укргаздобыча» может уже сейчас быть выделена в отдельную государственную корпорацию, потенциально ее даже можно разделить на несколько меньших игроков рынка с территориальным распределением деятельности. Функции, остающиеся за корпорацией в таком случае — управление Оператором ГТС, транзит, трейдинг, хранение газа, реализация инвестиционных проектов по усвоению крупных месторождений — могут эффективно выполняться текущей структурой. Кроме того, мы должны полностью восстановить функционирование наблюдательного совета и сделать подбор менеджмента «Нафтогаза» максимально прозрачным. Не только для того, чтобы компания работала прозрачно сейчас. Но и для увеличения капитализации в контексте будущей приватизации после войны.

Возможно, уже сейчас следует выстраивать коммуникацию с крупными нефтегазовыми компаниями из США и Европы, а также с инвестиционными фондами, которые могут стать стратегическими инвесторами в будущем. И это лучший путь сделать громоздкого монополиста эффективной корпорацией. И составной частью энергетической независимости Украины.

Александр Кацуба — украинский предприниматель, эксперт в сфере энергетики, владелец компании АЛЬФА ГАЗ.