В стремлении добавить красок они (авторы бюджета — «Минфин»), к сожалению, сконцентрировались не на том, как снизить бюджетный дефицит или государственный долг, или как сделать экономику более свободной, а на том, где же найти дополнительные доходы, чтобы профинансировать дополнительные расходы бюджета. При этом некоторые расходы в бюджете являются, скорее, «прихотями» депутатов, а не частью качественно разработанных целевых бюджетных программ с содержательными показателями важного для граждан результата.

Президент тоже решил добавить красок, выступив с инициативой об увеличении минимальной заработной платы. Правда, он предложил это сделать чуть позже, ближе к началу следующего избирательного цикла. Интересно, что дискуссии о бюджетных изменениях на следующий год происходят именно в то время, когда по действующему законодательству закон о бюджете на следующий год должен быть принят (согласно Бюджетному кодексу — до 1 декабря). Получается, что когда правительство представляет проект бюджета в парламент вовремя, а парламент рассматривает его в первом чтении тоже вовремя, дальше своевременность теряет свой сакральный смысл, а приоритетом становится, собственно, принять бюджет до конца года.

Такой порядок вещей плохо согласуется со стремлением ввести качественное планирование в бюджетной сфере, которое бы помогало решать стратегические задачи. Как и к бюджетной процедуре, очевидно, и к среднесрочному бюджетному планированию (СБП) подошли формально, то есть на бумаге.

Еще один недостаток украинского бюджетного процесса — это изменения налогового законодательства под бюджет (а не за шесть месяцев до начала года, как того требует действующее законодательство), которые не позволяют бизнесу нормально планировать свою деятельность.

В проекте бюджета 2018 между первым и вторым чтением нашлись дополнительно 36 млрд. грн доходов. За счет чего? Основные изменения произошли за счет пересмотра прогноза инфляции с 7% до 9% на 2018 год (в принципе, это более реалистичный показатель, учитывая текущие тенденции), более оптимистических ожиданий от поступлений налога на прибыль предприятий и доходности государственных предприятий, еще большего трансферта от НБУ, а также от «спецконфиската», который, по большому счету, должен быть одним из источников финансирования дефицита, а не доходной статьей.

Если же, например, поступления от «спецконфиската» и от продажи 4G лицензий, которые не являются постоянными по сути, учесть не в доходах, а в источниках финансирования дефицита, то бюджетный дефицит будет уже не 2 5% ВВП, а 2,8% ВВП. Реалистичны ли такие изменения? Трудно сказать навскидку, а в большинстве случаев аргументов в пользу таких изменений не предоставлено. Расходы выросли на 40 млрд. грн. В основном их распределили для субвенций местным бюджетам (для реализации медицинской и образовательной реформ), на социальное обеспечение (в т.ч. субсидии ЖКХ), экономическую деятельность, а также на направление «оборона и общественный порядок».

Из положительных изменений ко второму чтению — уменьшение норматива отчислений в государственный бюджет для местных (так называемой «реверсной дотации») с 80% до 50%. Изначально предложенный норматив вызвал определенное беспокойство, что процесс децентрализации затормаживается. Очевидно, правительство предложило эту инициативу без достаточной аргументации и обсуждения с общественностью на местах.

Проблема же государственного долга, такое впечатление, что вообще не стоит на повестке дня депутатов, хотя уже в 2019 году нам придется рассчитываться с кредиторами и платить весьма значительные суммы. Поэтому нам так важно продолжение сотрудничества с МВФ.

МВФ требует двух основных вещей: чтобы дефицит не превышал согласованный программой показатель (на данный момент это 2,5% ВВП). Для этого не просто нужно, чтобы в законе о бюджете фигурировала именно такая цифра дефицита, а чтобы и доходы, и расходы бюджета были реалистичными и обоснованными. И с одним, и с другим еще могут возникнуть вопросы.