Мы будем меньше получать

Британец Джон Мейнард Кейнс, основатель собственного направления в экономической теории, в 1930 году написал эссе «Экономические возможности для наших внуков». В нем он предрекал потомкам своих современников процветание, однако предупреждал, что неизбежно появится технологическая безработица из-за временного зазора между автоматизацией одних видов труда и появлением других, способных занять освободившиеся руки.

Некоторые экономисты не согласны с классиком: по их мнению, автоматизация труда влечет за собой увеличение и продуктивности, и заработка, а это, в свою очередь, влечет рост потребления товаров и услуг, давая толчок дальнейшему экономическому росту.

На больших отрезках опыт действительно показывает, что автоматизация увеличивает, а не уменьшает достаток. В Великобритании средний заработок увеличился втрое в период с XVI по XIX век, а затем еще раз утроился в течение всего одного столетия — с 1875 года по 1975-й. Чем интенсивнее индустриализация, тем богаче народ, а исчезновение старых профессий и рабочих мест с лихвой компенсируется новыми, более интересными и прибыльными. По крайней мере, так было с переходом от индустриальной эпохи к постиндустриальной. Увы, этот рост не может быть бесконечным, и ровно поэтому даже в таких благополучных странах как Германия, Великобритания и Швеция последние 10 лет зарплаты с поправкой на инфляцию не меняются. Это происходит в том числе и потому, что автоматизация процессов позволяет работодателю экономить на кадрах. И чем дальше, тем более квалифицированные кадры остаются за бортом.

В своем исследовании, посвященном будущему трудоустройства, оксфордские ученые Карл Фрей и Майкл Осборн смоделировали будущее для 700 профессий и рассчитали вероятность, с которой компьютеризация оставит без работы разных специалистов в течение ближайших 20 лет. Оказалось, что около половины (47 процентов) профессий находятся под ударом. И, конечно, вероятность компьютеризации профессии обратно пропорциональна ее сложности и прибыльности (речь о Западных странах). Таким образом, психоаналитики и вообще врачи, ученые и инженеры, редакторы и тренеры пока могут спать спокойно, а вот телемаркетологам, аудиторам, агентам по торговле недвижимостью и даже машинистам стоит подумать о курсах переподготовки. Кажется, Кейнс был прав, он просто смотрел в своих прогнозах не на шаг вперед, а сразу на десять.

Элиты станут богаче, мы — беднее

Из той же предпосылки следует и другой вывод: если новые технологии позволяют владельцу бизнеса автоматизировать то, что раньше делал человек, следовательно, он может сэкономить на рабочих. Так бизнесмен становится богаче, зато простые сотрудники оказываются на улице. Технический прогресс как двигатель социального неравенства — это эффектный тренд, который исследуют многие экономисты и интеллектуалы, а борьба с ним стала обязательной частью левацкой повестки в последние двадцать лет. Кристия Фриленд, канадская журналистка и общественный деятель, автор бестселлеров о плутократии, утверждает, что никогда в истории человечества разрыв между богатыми и бедными еще не был таким существенным, как в последние годы. Таким образом, технологии приносят не только блага. С одной стороны, они позволяют накормить голодных в самых нищих странах, с другой стороны, рост неравенства в развитых странах приводит к социальному напряжению, росту недовольства, а главное — к появлению новой аристократии. Лучшие вузы и рабочие места становятся все менее доступны для среднего класса, а элита окукливается, и это здорово подогревает атмосферу во многих странах.

Канадская журналистка Кристия Фриленд на конференции TEDGlobal 2013 в ЭдинбургеФото: TED Conference / Flickr (CC BY-NC 2.0)

Мы будем заниматься ерундой

Впрочем, средний класс пока что не слишком обеспокоен ростом благосостояния супербогатых, у него есть проблемы понасущнее. Лишаясь прежней работы из-за ее машинизации, все больше людей вынуждены заниматься не самой нужной работой, которая просто позволяет им не скатиться в нищету. Девид Грибер, антрополог из Лондонской школы экономики, без обиняков называет это «дерьмовенькой работой» (bullshit jobs). Именно такая работа составляет суть занятости целого класса, который у нас презрительно называется офисным планктоном. Главная задача такой работы не в том, чтобы что-то производить, а лишь в том, чтобы купировать социальное напряжение: чтобы все, кого новая машинизация оставила за бортом, были при деле, у компьютера и в отпуске в Геленджике летом, а не шлялись по стачкам безработных. Эта модель особенно актуальна для России, разве что в ее основе лежит не роботизация и технический прогресс, а углеводороды. Когда жизнь страны обеспечивают почти исключительно природные ресурсы, неэффективность труда не кажется такой уж катастрофой. В этой ситуации работа ценна не как способ производства товаров и услуг, а как социальное жаропонижающее. Судя по всему, офисного планктона и в развитых странах, и в ресурсных в обозримом будущем не убавится.

Мы будем меньше работать

Тот же Кейнс прогнозировал, что внуки его современников будут работать по 15 часов в неделю, то есть чуть меньше, чем два восьмичасовых рабочих дня. Приятно фантазировать, как выходные поменялись бы местами с рабочей неделей, однако до подобного кейнесианского рая нам еще далеко.

Впрочем, определенное движение в этом направлении уже наметилось. Так, например, в Швеции многие компании и учреждения переходят на шестичасовой рабочий день (то есть 30-часовую рабочую неделю). По словам сторонников облегченной трудовой недели, от этого сплошная польза. С одной стороны, у людей должно появиться больше времени на семью, спорт, отдых, медитацию и прочие занятия, которые сделают их счастливее и здоровее. Это, в свою очередь, позволит сэкономить на медицине (согласно опубликованному недавно исследованию, проведенному в Университетском колледже Лондона, больше 15 часов сверхурочных в неделю на треть повышает риск инфаркта и инсульта, а это две главные статьи расходов бюджетов здравоохранения развитых стран). С другой стороны, в освободившееся время человек начинает потреблять товары и услуги, а это тоже хорошо для экономики. С третьей стороны, инициаторы сокращенного графика рассчитывают повысить производительность труда. Доказано, что более короткий рабочий день в среднем более насыщен. Цель экспериментальных сокращений, которые происходят уже сейчас, состоит в том, чтобы доказать: эффективность каждого сотрудника при 6-часовом рабочем дне возрастает настолько, что перекрывает расходы на найм дополнительных людей. Впрочем, пока столь грандиозный благотворный эффект короткой рабочей недели — это лишь теория. Так или иначе, как следует из предыдущего пункта, если солидная часть людей работает на «ненужной» работе, никакого вреда от 6-часового рабочего дня не будет.

Мы станем больше экспериментировать и творить

У новой машинизации есть и безусловные преимущества. С появлением новых технологий стоимость входа на некоторые рынки стремится к нулю. Теперь, чтобы начать собственное дело, вам иногда даже не нужен инвестор, достаточно собственных накоплений или просто идеи и умения работать с компьютером — этого хватит, чтобы начать стартап. Соответственно, цена бизнес-ошибки тоже падает. К тому же, деньги, которые сверхбогатые экономят на тягловой офисной силе, тоже куда-то нужно девать. А куда их еще девать, кроме как инвестировать в перспективные идеи и направления? Так что шанс у талантливых людей с их мечтами и идеями все же есть, несмотря ни на растущее неравенство, ни на сверхбогатых.

С другой стороны, освободившееся от работы время, как мы уже заметили, люди неминуемо будут заполнять поиском нового опыта, развлечений, эмоций и пресловутого личностного развития. Иначе говоря, инструктор по теннису, йоге или экибане в будущем имеет больше шансов на хороший заработок, чем водитель трамваев. И трамваи, и даже автомобили уже точно будут автоматическими, а вот роботизировать сферу эмоционального удастся еще нескоро.

Мы будем сами себе работодатели

Сокращение рабочих мест, неизбежно следующее за технологическим бумом, не будет таким уж болезненным. Необходимость принадлежать к компании, ходить на службу и числиться в организации будет падать — тоже благодаря новой машинизации.

Вам нужен доктор? Сантехник? Домработница? Есть специальное приложение. В эпоху тотальной смартфонизации и шеринговой экономики фриланс становится популярен как никогда. Очень показателен пример такси. Еще пару лет назад такси через приложение на телефоне было экзотикой. Появившись примерно одновременно, компании вроде Uber, Gett и Yandex Taxi начали расти в геометрической прогрессии, на 300–400 процентов в год. Технологии позволяют оперативно связывать производителя услуги с ее потребителем, и исключают на этом пути любых посредников. Продуманный сервис меняет целые рынки, как это сделал с рынком туризма Airbnb.

Впрочем, эти компании были далеко не первыми. К примеру, компания Appirio специализируется на том, что связывает заказчиков с программистами-фрилансерами. Компания Elance-jDesk связывает 4 миллиона компаний с 10 миллионами фрилансеров. Компания Eden MvCallum, основанная в Лондоне еще в 2000 году, связывает 500 консультантов уровня McKensey с теми, кто нуждается в консалтинговых услугах. В базе Axiom есть более 650 юристов, которых нанимают крупнейшие компании на сдельную работу. Tongal помогает найти работу 40 тысячам специалистов из киноиндустрии. Что уж говорить о врачах, репетиторах, психологах, бебиситтерах, инструкторах всех мастей и менее квалифицированных профессионалах вроде «мужа на час» — все они чем дальше, тем больше будут сами себе работодателями.

Мы будем работать стоя и даже на ходу

Можно долго перечислять, как изменится содержание работы, однако на самом деле изменится и ее форма. В самом простом смысле. Речь не о курьерах (которых рано или поздно заменят дроны), а об офисных работниках. Офисная работа постепенно перестает быть сидячей. Многократно доказано, что сидячий образ жизни вреден. Тот, кто сидит большую часть дня, подвержен ожирению, болезням сердца, даже некоторым видам рака и — в конечном счете — ранней смерти. Поэтому во всем мире уже набирает популярность работа стоя — за высокими рабочими столами, которые уже стоят в офисах всех прогрессивных компаний. Как ни странно, к работе стоя быстро привыкаешь, и даже меньше устаешь, чем в сидячем положении.

В редакции Business Insider в качестве эксперимента поставили перед столами беговую дорожку

Но и это еще не предел. Самые продвинутые руководители оборудуют рабочие места не только высокими столами, но и беговыми дорожками, чтобы сотрудники могли работать на ходу.

Можно по-разному относиться к тому, как это выглядит, но не хочется спорить с тем, что за такими офисными местами будущее. В том числе и благодаря этой странноватой технологии мы можем быть здоровее, стройнее и счастливее, чем те, кто стоит на месте.

Карен Шаинян