Личный враг Гитлера

Офицер Балтийского военно-морского флота подводник Александр Маринеско в годы Отечественной войны совершил много героических поступков, но лишь после одного из них Адольф Гитлер стал считать его своим личным врагом. Этой «чести» до него не удостаивался ни один советский офицер.
Маринеско уже второй год командовал подводной лодкой «С-13». Он пользовался большим авторитетом среди подводников. В то же время Маринеско не миндальничал со своими подчиненными, строго с них спрашивал за порученное дело, не терпел разгильдяйства и халатности. Сам он тоже никогда не пытался свалить неприятности службы на своих заместителей и не обвинял их в тех неудачах, без которых не может обойтись ни одна серьезная работа.
Первый свой боевой выход в море экипаж подводной лодки «С-13» совершил в октябре 1944 года. На рассвете 9 октября на выходе из бухты порта Данциг (теперь город Гданьск в Польше) Маринеско заметил в перископ фашистский транспорт водоизмещением 5000 тонн. Экипаж подводной лодки приготовился к торпедной атаке. После первого залпа транспорту удалось отклониться от торпед, замедлив ход. Подводная лодка произвела повторный залп.
Опять торпеды прошли мимо — на этот раз транспорт, наоборот, дал полный ход, и они прошли позади кормы. Тогда Маринеско решает расстрелять его из орудий; для этого лодка всплыла под палубу, орудийный расчет занял места и, стоя по колено в ледяной воде, открыл огонь. С транспорта тоже стали стрелять из пушки и стрелкового оружия. Первый же снаряд, выпущенный артиллерийским расчетом подводной лодки, разрушил мостик на транспорте. Следующие попадания настолько повредили транспорт, что он стал тонуть. Это был первый успех экипажа Маринеско.
30 января 1945 года в 20 часов 10 минут подводная лодка «С-13» совершила всплытие для зарядки аккумуляторных батарей.
Примерно через час Маринеско обнаружил вдалеке огни большого транспорта и кораблей охранения. Рассчитав скорость движения конвоя и направление его движения, командир принял решение атаковать. Еще через час подводная лодка пересекла курс конвоя позади него и стала двигаться параллельно ему, но уже со стороны береговой линии. Позиция подводной лодки между берегом и кораблями противника была более выгодная, чем атака с моря. С этой стороны лодку меньше всего можно было ожидать. В 23 часа 8 минут лодка прорвалась сквозь охранение и заняла выгодную позицию для производства торпедной атаки. Был произведен залп из четырех носовых торпедных аппаратов. На транспорте последовали один за другим три мощных взрыва: одна торпеда разорвалась в носовой части корабля, вторая — ближе к середине и третья — к корме. Огромный девятипалубный лайнер водоизмещением более 25 000 тонн начал быстро тонуть. К гибнущему кораблю стали спешно подплывать корабли охранения.
Гибель лайнера «Вильгельм Густлов» вызвала в Германии настоящую панику. Был объявлен трехдневный траур. Фашистские офицеры, как и в дни разгрома группировки Паулюса под Сталинградом, надели черные повязки. Гитлер был взбешен. Он объявил командира подводной лодки, потопившей корабль, личным врагом и врагом рейха.
В спуске на воду этого гиганта он сам принимал участие в 1938 году и считал себя крестным отцом этого пассажирского лайнера. Кораблем гордилась вся фашистская Германия. Он был оборудован по последнему слову техники, имел плавательный бассейн, гимнастический зал, комфортабельные каюты, кафе, рестораны, зимний сад, даже церковь и личный номер фюрера.
И все это великолепие теперь лежало на дне Балтийского моря. Фюрер не мог этого простить! Была создана специальная следственная комиссия по расследованию обстоятельств гибели лайнера, которая установила, что погибло почти шесть тысяч эвакуировавшихся из Данцига офицеров. Не просто офицеров — военной элиты, собиравшейся вступить в командование частями немецкой армии на фронте, который теперь все ближе и ближе приближался к самому сердцу Германии. На лайнере плыло 3700 гитлеровских подводников, эвакуировавшихся вместе со школой подготовки кадров для подводного флота Германии. Этими подводниками могли быть укомплектованы экипажи 100 подводных лодок среднего тоннажа. Это означало, что сотня фашистских субмарин теперь не попадет в воды Атлантики, омывающие берега Англии и Франции, что спасет жизни сотням и тысячам союзников СССР.
Вот что вспоминал спасенный от гибели на тонущем транспорте капитан лайнера Генц Шейн: «Если этот случай можно считать катастрофой, то это, несомненно, была самая большая катастрофа в истории мореплавания, по сравнению с которой даже гибель «Титаника», столкнувшегося в 1912 году с айсбергом, — ничто».
Маринеско не только умело командовал своим экипажем, он постоянно обучал членов команды своему мастерству.
— Теперь, во время атаки, принимая решение, — говорил капитан своим подчиненным, — командир опирается не на личные наблюдения, как это было в самом начале войны, а на те сведения, которые он получает от подчиненных — радиометристов, акустиков, от помощника и штурмана, инженера-механика и командиров других подразделений экипажа.
После потопления лайнера, оторвавшись от преследования кораблей конвоя, Маринеско не стал уходить в открытое море, где его искали противолодочные корабли противника. Он, наоборот, подплыл ближе к немецкому берегу и положил лодку на грунт.
Отбой в этот день был дан только к семи утра. Люди валились с ног от усталости.
На поверхности Балтийского моря штормило.
После потопления лайнера «Вильгельм Густлов» прошло уже девять трудных дней.
Подводная лодка «С-13» начала опять вести боевую разведку в южной части Балтики.
Разыгрался настоящий шторм со снегопадом, который в феврале здесь обычное дело. Мало какой корабль отваживался в такую погоду покинуть порт и выйти в море. Но в полночь, когда ветер немного стих, сигнальщик обнаружил огни на горизонте.
Маринеско тут же отдал команду на сближение. Лодка пошла вперед в надводном положении со скоростью 18 узлов. Была отдана команда: приготовиться к торпедной атаке.
— Справа по корме вижу силуэт миноносца, — доложил командиру штурман Редькобородов.
— Слева по корме вижу еще два, — ответил Маринеско. — Скорее всего это охранение. Но кого они охраняют?
В это время видимость несколько улучшилась, и четко стал виден силуэт огромного крейсера. Чтобы оставаться незамеченным, Маринеско начал маневрировать лодкой. Как и в прошлый раз, при атаке немецкого лайнера, «С-13» снова зашла на цель со стороны берега.
Как только к пуску торпед уже были готовы носовые аппараты, крейсер неожиданно изменил курс. Командир лодки понял, что, опасаясь торпедной атаки, капитан крейсера совершает противолодочный маневр — идет зигзагом. Маринеско увеличивает скорость лодки до 19 узлов и начинает готовиться к атаке заново. На этот раз он решил задействовать кормовые торпедные аппараты. И в 2 часа 49 минут Маринеско уже начал следить в ночной прицел. До начала атаки остались считанные минуты.
— Стоп машины! Аппараты — товсь!
Стрелять кормовыми аппаратами можно было и при такой скорости, так как лобового сопротивления потока воды не наблюдалось, а только завихрения за кормой, которые тоже мешали, и поэтому лодка снизила скорость.
— Пли!
Торпеды пошли к цели. Две торпеды поразили ее почти одновременно. Через несколько секунд после их попадания на крейсере произошли три сильных взрыва — вероятно, одна из торпед попала в зарядный отсек, и произошла детонация боезапаса. Над крейсером небо мгновенно осветилось сильной вспышкой. Крейсер получил серьезные пробоины и стал тонуть.
Команды миноносцев охранения лишь беспомощно наблюдали за агонией корабля, им оставалось только подобрать тонущих с поверхности. Спасшихся с крейсера было немного: слишком быстро корабль погрузился в ледяную воду.
Так был потоплен вспомогательный крейсер военно-морских сил фашистской Германии «Генерал Штойбен» водоизмещением 15 000 тонн. Это произошло 10 февраля 1945 года в 2 часа 50 минут. На нем погибли 3600 немецких солдат и офицеров, перебрасываемых с Курляндского плацдарма в центр Германии, где уже начинались последние оборонительные бои гитлеровских войск.
После удачной атаки «С-13» погрузилась и пошла к вражескому берегу. И на этот раз Маринеско принял верную тактику отхода.

Память

Смелость и отвага капитана Маринеско по-прежнему восхищают не только подводников и моряков, но всех людей, интересующихся и историей войны, и просто любящих родную землю. Моряки Балтики называют его подводником номер один. Многие задают себе вопрос: как случилось, что подвиги Маринеско не были оценены по заслугам? Его наградили орденом Красного Знамени, но звания Героя Советского Союза он так и не удостоился. Некоторые офицеры-подводники завидовали ему, говоря, что не имеет значения, какого тоннажа корабль был потоплен или сколько врагов при этом было уничтожено. Мол, важно только количество единиц потопленных кораблей, а не их величина. Но те же оппоненты забывают, или делают только вид, что забывают, что те же крупные корабли охраняются тоже «по-крупному», а что такое противолодочные немецкие корабли и как они умели бороться с советскими подводными лодками известно из истории войны, особенно ее печального начала. Какова была сила контратаки немцев, потерявших, например, тот же самый «Вильгельм Густлов», о судьбе которого пекся сам Адольф Гитлер? Чего стоило Маринеско умело уходить от таких контратак? Не у каждого командира хватит решимости атаковать такую цель, видя силу и мощь ее охранения. А у Маринеско хватало силы воли, смелости, решимости, уверенности в правоте собственных действий и самостоятельности. Последние два качества командование никогда особенно не приветствовало, особенно в те суровые времена.
Герой Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов, Главнокомандующий Военно-Морским Флотом в отставке, выступал в защиту Маринеско, увольнения которого в запас, с формулировкой «… за халатное отношение к службе», все-таки добились. Кузнецов писал по этому поводу: «История знает немало случаев, когда геройские подвиги, совершенные на поле боя, долгое время остаются в тени, и только потомки оценивают их по заслугам. Бывает и так, что в годы войны крупным событиям не придается должного значения, донесения о них подвергаются сомнениям и оцениваются людьми значительно позже. Такая судьба постигла балтийского подводника А. И. Маринеско».

Любовь и ненависть

Маринеско обладал особым даром. Это дар — находить выход из безвыходного, на первый взгляд, положения. Речь ниже пойдет не о морских атаках, а об особенностях человеческого характера.
Никто не может сказать, каких усилий стоило Маринеско все время держать в кулаке сжатую как пружина огромной силы волю, когда он выходил в море, находясь под грузом обвинений со стороны командования. После возвращения с успешно выполненного боевого задания ему самому и его экипажу снижают награды на несколько порядков. Сразу после потопления транспорта Маринеско, на волне патриотизма, представляют к званию Героя Советского Союза, но затем рапорт о представлении очень тихо «заворачивают». Можно понять состояние этого человека! Пошли рапорты о его проступках. Вот только один случай. Вернувшись из похода на базу, Маринеско требует: «Помывку экипажу!». Услышав от дежурного офицера, что баню дадут только через три дня, набрасывается на него с кулаками и бьет его. За многочисленные дисциплинарные взыскания его понижают в звании.
И Маринеско уходит из флота.
Его неудержимый характер довел его однажды даже до тюрьмы. Как это случилось?
Это длинная история. В этом весь Маринеско — его любили и ненавидели. После отставки Александр Иванович устроился завхозом в Институте переливания крови. С подорванным здоровьем и нищенской военной пенсией он думал спокойно встретить здесь старость.
На фронте, в море он умел воевать, а тут оказался не очень-то искушенным в разного рода интригах. Директор института «прозрачно» намекает Маринеско, что, мол, надо бы ему построить дачку. Маринеско ведь был материально ответственным: стройматериалы, людей на постройку может отрядить. «За кого он меня принимает», — справедливо возмущается Маринеско. Директор затаил обиду, ему такой завхоз не нужен. Стал искать повод от него избавиться. И скоро такой случай предоставляется.
Во дворе института лежали списанные торфяные брикеты. Маринеско предлагает развести их пережившим блокаду ленинградцам, получив на это устное согласие директора. На словах он согласился с завхозом, но разговор к делу не пришьешь, свидетелей не было, и он звонит в милицию: пропало, мол, топливо.
В комнату Маринеско приходят милиционеры с обыском. В комнате стоит железная кровать с инвентарным номером института.
Александр Иванович взял ее на чердаке, никому не нужную, — спать было не на чем. Но следователю это не интересно. Есть сигнал, есть дело, надо проявить строгость к расхитителям социалистической собственности. Торф, сгоревший в печках, плюс койка: хватило на 3 года, «… советский суд — самый справедливый суд в мире», — как говорил один из героев известного кинофильма.
Дальше — Колыма...
Вернувшись в Ленинград, Маринеско устраивается на завод «Мезон». Здесь ему попадаются отзывчивые люди, которые входят в его положение. Они видят, что перед ними фронтовик, подорвавший на фронте здоровье. Пенсия маленькая, но существует положение, по которому нельзя получать зарплату и пенсию сверх «потолка». На заводе, видя его бедность, приплачивают сверх установленной положением нормы. Но нашлись люди, проявили социалистическую бдительность, «стукнули» куда надо.
Снова унижения, позор перед рабочим коллективом. До конца своей жизни, по приговору суда, Маринеско будет выплачивать «лишнюю» сумму. Изучая биографию этого непростого, но твердого и справедливого человека, можно увидеть, что начало его болезни и время судилища над ним совпадают. На подлодке, находясь на боевом задании, он сильно травмировал горло о перископ. Теперь это вернулось — диагноз: рак пищевода. В его письме писателю Александру Крону сквозит отчаяние: «Основная моя забота сейчас — как жить дальше. Вам, конечно, известно, что я инвалид 2-й группы, получаю пенсию, из которой остается 30—35 рублей. Что меня ожидает в будущем?». Размышления о том, что он, фронтовик, прошедший пекло войны, теперь беспомощен, подтачивали его здоровье. Ему оставалось еще прожить всего несколько месяцев...
Александр Иванович Маринеско умер 25 ноября 1963 года и был похоронен на ленинградском Богословском кладбище.
На его могилу и по сей день приносят живые цветы люди, знающие и восхищающиеся его подвигами.
Маринеско нет в живых уже много лет, и теперь не так уж важны его человеческие слабости. Важно ли для нас знать, к примеру, о том, любил или нет выпить и погулять в молодости Маресьев или маршал Жуков?
Нет, конечно! Величие этих людей совсем в другом. У Маринеско тоже были слабости: у него было обостренное чувство справедливости, он тяжело переносил подлость других людей, иногда случалась обостренная реакция на замечания и придирки командования. Он не вписывался в созданное тогда коммунистической пропагандой понятие «советского героя». Он не подходил под этот лакированный, очень часто вымышленный образ. И за это ему мстили.
Ему тяжело было пережить забвение еще недавних боевых заслуг, весть о которых в свое время обошла всю страну. У него было предостаточно оснований для обид. Нет, не ради орденов совершал он свои подвиги и не ради бренной славы. Нужно попытаться понять его настроение в то время. Он поднялся с самых низов. Его отцом был матрос румынского военного флота, а мать — простой украинской крестьянкой. Александр вырос на окраине Одессы, в семье с очень скромным достатком, стал штурманом дальнего плавания, увлекся подводным флотом и изменил свою профессию. В начале войны он был уже командиром небольшой субмарины, воевал хорошо; переведен на лодку большего тоннажа.
В ночь под новый 1945 год в гавани финского города Турку отправляется в «загул» и пропадает на двое суток. Исчезновение в иностранном порту советского офицера по тем временам — происшествие чрезвычайное. По возвращении на плавбазу Маринеско подвергается невиданному «разносу». Он всегда признавал справедливые обвинения в свой адрес, не прятался за чужие спины, но беспочвенные обвинения, наподобие «вербовки иностранной разведкой» или похожие измышления, отвергал с негодованием и весьма резко. В той ситуации ему грозил военный трибунал или, по меньшей мере, отстранение от командования лодкой. Маринеско тогда спасла единодушная поддержка всего экипажа лодки «С-13», грудью ставшего на защиту своего командира. Командование решило не выносить сор из избы и спустить дело на тормозах. Его лодку под шумок отправили в поход. В море Маринеско вышел тихо, но вскоре эта «тишина» получила очень громкий резонанс, результатом которого был трехдневный траур в фашистской Германии, которая потеряла гигантский океанский лайнер с несколькими тысячами отборных головорезов вермахта на борту.
Как же поступило после всего этого командование флотом? Сообщило на всю страну о том, что командир подводной лодки Маринеско совершил беспримерный подвиг?
А вдруг у адмиралов бы спросил кое-кто повыше в должности: «Позвольте, это что, тот самый Маринеско, который?..». Этого допустить командованию было никак нельзя, и оно ограничилось награждением Маринеско орденом Красного Знамени, а сам подвиг при этом оставило как бы «в тени».
О Маринеско стали вспоминать лишь спустя много лет, после тех героических событий. Усилия многих людей, в том числе и многих честных военных высокого ранга, ни к чему не привели. Отношение к Маринеско не изменилось, совершенное им в годы войны не было оценено по достоинству, а сам герой продолжал влачить нищенское существование. А могло ли быть по-другому? Признать, что все эти годы о нем забывали, потому что его поведение иногда не соответствовало моральному облику «советского офицера»? Это означало поставить под сомнение саму эту «мораль»...
Несмотря на все эти ухищрения, Александр Иванович Маринеско был и остается образцом справедливости, мужества и отваги, верности присяге. Это был настоящий боевой офицер-подводник, заслуживший у потомков память о себе и своих подвигах. Маринеско так и не дождался при жизни, когда Родина вспомнит о нем. Но старания многих писателей, журналистов и фронтовиков не пропали даром, и в мае 1990 года память о Маринеско была увековечена — ему было присвоено звание Героя Советского Союза.