Лошадь Мюнхгаузена

Министерство финансов презентовало программу реформирования сектора государственных банков, названную весьма претенциозно: «Основные направления реализации положений Основ стратегического реформирования государственного банковского сектора». Сама программа пестрит банальными сентенциями в виде таких общих мест, как «здоровая и конкурентная банковская система является залогом финансовой стабильности страны», после чего так и хочется ответить словами из бородатого анекдота: не хотим «здоровую», желаем «как у всех»...

Но прежде чем рассмотреть направления «реформирования», опишем предысторию проблемы и поставим диагноз ее сегодняшнему состоянию. Государство как «рачительный» хозяин успело отметиться на всех основных поприщах экономической деятельности. Если колоссальные суммы докапитализации, направляемые в НАК «Нафтогаз України» прежними властями, обосновывались необходимостью поставки населению природного газа по социальным ценам, то сегодняшнюю роль государства в трансформации банковского ландшафта невозможно не только математически обосновать, но даже эмоционально оправдать.

Финансовая система страны, как известно, была существенно «размягчена» постреволюционным кризисом 2014–2015 гг., в результате чего превратилась в податливую глину. Руками умелого «скульптора» в то время можно было вылепить любую банковскую модель, которая была нужна экономике и обществу. Благо для НБУ в те времена был открыт поистине полный «безлимит», в результате чего только прямые фискальные потери на банковскую реформу составили 14% ВВП, а с учетом косвенных потерь населения, бизнеса и органов местного самоуправления — в два раза больше.

К сожалению, «банковская глина» попала в руки очень неумелому скульптору-самоучке, который хоть и обещал сваять нечто «давидообразное», но на выходе получилась уродливая и несуразная фигура банковского Голема. То есть процесс очистки банковской системы очистил ее не от проблемных активов и вороватого менеджмента, а от самих банков, в результате чего большая часть активов и пассивов была сконцентрирована в нескольких государственных финансовых учреждениях. Перед нами, таким образом, абсолютно неэффективная, неконкурентоспособная, непрозрачная и крайне уязвимая к внешним шокам модель, с помощью которой, Минфин получил уникальную возможность перераспределять в нужном направлении сотни миллиардов гривень. Такому механизму бюджетного перераспределения могли бы позавидовать даже министры финансов некоторых латиноамериканских стран. Хотя людям, выросшим во времена Советского Союза, такая система должна быть до боли знакома: сбербанк в виде колоссальной сети сберкасс и несколько «промышленных» банков. Нечто похожее вырисовывается ныне в Украине, учитывая, что доля госбанков в структуре активов уже приближается к 60% от общесистемного уровня.

По оценкам НБУ, за весь период, покуда государство «баловалось» в банкира, на докапитализацию госбанков было потрачено $10 млрд, при этом только в виде процентов по этим долгам государство платит примерно 2 млрд грн в месяц, то есть «счет за обслуживание» еще не закрыт. А теперь сравним эту цифру с суммой, которую государству удалось привлечь за все годы независимости (эквивалент $11,3 млрд) и ощутим всю прелесть государственного финансового планирования, что больше напоминает переполовиненную лошадь Мюнхгаузена, которая пьет, а из нее выливается.

Возьмем к примеру государство-агрессор РФ, которое также, начиная с 2014 г., находится в кризисе по причине западных санкций и падения мировых цен на углеводороды. С 2014 г. в России была проведена санация 35 банков, 346 были лишены лицензий. В сухом остатке примерно 300 банков, которые продолжат работу на рынке. При этом, в отличие от нас, россияне применили модель не национализации банков, а их санацию, в соответствие с которой Агентство по страхованию вкладов (аналог нашего Фонда гарантирования вкладов физических лиц) проводило докапитализацию финансовых учреждений с помощью государственных облигаций (ОФЗ) под обязательство этих банков осуществлять кредитование реального сектора экономики по сниженной процентной ставке.

В результате РФ потратила на санацию банковской системы примерно 3,2% ВВП, то есть в 4,3 раза меньше (относительно к валовому продукту), чем наши «начальники очистки». Уровень проблемных активов в российских банках не превышает 8–10%.

Благодаря этому в российской банковской системе уже начал формироваться новый кредитный цикл и частично восстановлена финансовая трансмиссия по влиянию финансовой системы на экономический рост.

У нас же эффект национализации проявился, например, в следующем: административные и прочие операционные затраты Приватбанка в 2017 г. по сравнению с 2016-м выросли с 9,3 млрд грн до 22,9 млрд грн, то есть почти в 2,5 раза. И это цена управленческого решения нескольких человек в нашей стране. Если оценить структуру этих затрат, то, к примеру, затраты на оплату труда выросли на 31%, или на 818 млн грн, другие затраты на персонал увеличились на 60,3%, или на 136 млн грн, содержание основных средств приросло на 95%, или на 542 млн грн. Затраты Приватбанка на консультационные услуги финансового характера в 2017-м составили 395,6 млн грн. В другом госе, Ощадбанке, данный показатель достиг 45,7 млн грн, при этом затраты на финансовые консультации в самом прибыльном и одном из ведущих банков с иностранным капиталом Райффайзен Банке Аваль потянули всего на 41,6 млн грн. А если проанализировать стоимость аудиторских услуг в прошлом году, то Приватбанк потратил 22,6 млн грн, а тот же Райффайзен Банк Аваль лишь 4,3 млн грн.

Что касается обязательств, то здесь примерно такая же картина: 57% у госбанков (0,66 трлн грн против 0,51 трлн грн). Касательно структуры активов, то в госбанках сосредоточено 41 млрд грн денежных средств (50% всей системы), 177 млрд грн кредитов, выданных юрлицам (39%), 37 млрд грн кредитов, выданных физлицам (40%), портфель ОВГЗ на 325 млрд грн (90%) и сформированы резервы в размере 343 млрд грн (70%). Уровень неработающих кредитов в целом по группе госбанков составляет 60%, а в Приватбанке — более 80%, в то время как в банках с украинским капиталом данный показатель достиг 23,3%, а в банках с иностранным капиталом — 47,6%.

В госбанках сконцентрирована большая часть средств физлиц — 296,4 млрд грн, или 62%, а также 44% средств корпоративных клиентов (187,7 млрд грн).

Госбанки аккумулировали 253,5 млрд грн нераспределенного убытка (65% по системе), прошлый год они закончили с суммарным убытком 20,9 млрд грн (за счет Приватбанка), это 86% общесистемных убытков. По сути, госбанки превратились в хранилище проблемных активов и вкладов физлиц, как ни парадоксально звучит подобная синергия. И удерживается на плаву вся эта конструкция лишь многомиллиардными вливаниями со стороны государства, причем на регулярной основе.

Что же предлагает Минфин сделать со всем этим «добром»?

Его стратегия зиждется на нескольких базовых направлениях: специализация, приватизация, очистка, усовершенствование механизмов управления и контроля. Что касается специализации, то Минфин планирует несколько перефокусировать текущие направления деятельности госбанков. Ощадбанк должен сохранить лидерство в корпоративном сегменте, но с акцентом не на госсектор, а увеличить свое присутствие в секторе МСБ. Планируется также сократить количество отделений с 3,3 тыс. до 1,9–2,1 тыс. Это называется «оптимизация».

Это все тот же МСБ и средний корпоративный бизнес плюс сохранение позиций в рознице и платежном сервисе.

Укргазбанку уготована участь экобанка, то есть кредитование энергосберегающих программ. Что касается Укрэксимбанка, то здесь Минфин остановился на раздорожье, как былинный богатырь: рассматриваются два варианта, один из которых заключается в экспортно-импортной специализации, а другой — оставить все как есть.

В плане приватизации намечается до 2022 г. продать Приватбанк и Укргазбанк, а также сократить присутствие государства в капитале Ощада до 55% и Укрэксима — до 80%. Основные продажи пакетов акций госбанков планируется осуществить в 2021–2022 гг. В течение нескольких лет госы должны быть почищены от проблемных активов, все суды по спорным залогам выиграны, а система управления модернизирована с помощью новых операционных моделей платформ.

К 2022 г. госбанки смогут генерировать 38 млрд грн прибыли до налогообложения, достичь рентабельности капитала 18%, вложить 440 млрд грн в корпоративный сектор, в том числе 160 млрд грн — в МСБ, кроме того, 240 млрд грн — в розницу. Процентные ставки по кредитам сократятся на 7–12%, а доверие к процессу реструктуризации будет привлекать все больше инвесторов, которые захотят прикупить акции наших госбанков. Но столь идилличная, пасторальная картина легко рисуется на слайдах, которые все стерпят, но очень слабо коррелирует с нашей реальностью. И еще меньше — с реальными запросами экономики и населения.

В первую очередь, где набрать столько корпоративного сектора в среднем сегменте и МСБ, чтобы загрузить все госы подобными клиентами? Как обеспечить запланированную кредитную активность с пониженными процентными ставками на стагнирующем рынке капитала?

Единственное, что удерживает эти вклады в госбанках, — это 100%-ная гарантия государства по вкладам физлиц. Любое телодвижение, связанное с приватизацией госбанков, может вызвать массовый отток этих ресурсов. Более того, даже частичная корпоратизация Ощада и Укрэксима вызовет острую дискуссию на тему: должно ли государство обеспечивать полную гарантию вкладов в тех банках, где часть акций уже принадлежит частным инвесторам? Судя по нормам действующего законодательства — нет (именно поэтому полная гарантия вкладов не распространяется сейчас на Укргазбанк, где небольшой пакет акций принадлежит частным лицам).

Что касается специализации. В свое время Латвия так же, как и Украина, столкнулась с проблемой национализации крупнейшего частного банка страны. У нас это Приватбанк, в Латвии — Parex banka. Всего государство вложило в последний порядка 1,7 млрд евро, из которых уже удалось вернуть 1,1 млрд евро. Столь высокие результаты были достигнуты с помощью продажи проблемных активов Parex banka через специально созданную компанию Reverta, которая передала 4500 кредитных дел компании Gelvora. Опыт латышских банкиров в плане продажи проблемных активов, успешного взыскания компенсации с бывших владельцев банка, а также примененная в Латвии модель национализации могут быть использованы и в Украине. Как известно, Parex banka был национализирован в 2008 г. по решению правительства Латвии. В 2010-м была проведена его реструктуризация с выделением двух новых финансовых учреждений: Parex Banka, в котором остались проблемные активы и банка Citadele, которому были переданы ликвидные активы и клиентская база.

Учитывая латышскую модель, сам Приватбанк было бы целесообразно разделить на несколько банков: 1) платежно-расчетный, который вызвал бы реальный интерес у частных инвесторов; 2) банк, аккумулирующий проблемные активы прошлых лет, — для продолжения судебных процессов и процедуры взыскания с бывших собственников; 3) новый банк с накопленным ресурсом докапитализации со стороны государства для специализации на кредитовании МСБ и ипотеки.

Что касается Ощадбанка, то у нас почему-то в упор не видят колоссальных преимуществ, которые заложены в его объединении с «Укрпочтой» в единый почтовый банк с платежным, почтовым, банковским и страховым функционалом для населения. Такая специализированная почтово-банковская структура, как показывает опыт других стран, всегда является топом любой приватизации.

Планы относительно Укрэксимбанка существенно корректируются на «политический ветер»: его прямая функция — кредитование экспортной активности украинских предприятий и импорта оборудования и новых технологий. В этой связи лоббизм относительно создания экспортно-кредитного агентства является чрезвычайно токсичным для его будущего. Зато планы относительно Укргазбанка вполне оправданны — его продажа уже давно перезрела, вот только будет ли новый собственник брендировать его как экобанк, решать все-таки ему, а не Минфину.

Алексей КУЩ

От автора. Это очередной пример неэффективности государственной собственности. И она свойственна и РФ и Украине.