Слава труду!

Из жизни советского человека

— Пропуск!

Вот почему вахтеров всегда подбирают таких толстых? Наверно думают, если враг будет ломиться на завод, то они станут возле вертушки и уже никто их не одолеет. Надежная защита, нечего сказать.

Вот смотри! Похож? Можно подумать, что какой-то шпион, если захочет проникнуть на завод не сможет себе из картонки и чернил сварганить эту бумажку. Ладно, хватит о шпионах. Как-никак на улице весна. Точнее ранняя весна 19… года, когда весь советский народ, как один, заступил на трудовую вахту, посвященную очередному съезду любимой партии. Забыл, какой номер съезда… Но, что номер был, это точно помню…

Это было то время, если верить рассказам отдельных личностей, когда народ был душевным и дружелюбным, всегда хотел работать и никогда не жаловался. Все были только счастливые и веселые, и если и возникали склоки, то это было так редко что об этом не стоит и вспоминать. А самое главное, люди были счастливы, потому что знали цель в жизни. Хотя другие говорят, что в это же время, люди только и думали, как купить продукты питания, а без блата было тяжело решить самые простые житейские вопросы. Что цель в жизни была, только нормальной не было, приходилось все время врать на митингах и партсобраниях, а потом через знакомых и друзей доставать элементарные вещи, и ругать на чем свет стоит эту жизнь на кухне.

Вот моя гордость — мой любимый завод. Сейчас обогну десятый цех, пройду возле курилки восьмого цеха, а там и мой родной цех с лозунгом у входа, который, наверное, как нельзя лучше отражает все происходящее здесь: «Слава труду!». Хорошо, уговорили. Слава, слава… Быстрей в раздевалку, начало смены через десять минут, и мастер (вырезано цензурой) будет стоять и считать минуты, кто на сколько опоздал.

Когда мы были молодые

Когда-то, еще школьниками, нас водили на экскурсию на этот завод. Очень он мне понравился. Еще бы – большие цеха, а там все шумит, работает, грохочет. Кран-балки туда-сюда катаются. Такое только в кино увидишь. А тут в реальной жизни. Разве не интересно? Представитель завода, который показывал нам завод, восторженно рассказывал нам:

— Это единственный завод в СССР такого профиля!

Производство действительно было уникальное, и хотя в СССР было аналогичные четыре завода, но этот действительно был самым большим.

— Аналогичные заводы есть только в СССР и США!

Действительно, заводы такой специализации, были только в СССР и США. Так как в странах Западной Европы и Японии были не заводы, а цеха такой специализации. И в дальнейшем, со временем, Япония в этом виде производства достигла небывалых высот, и обогнала США. Теперь Китай усиленно осваивает эти технологии. Но действительно заводы были уникальные, хотя и имели свои технологические проблемы.

— Продукция завода экспортируется в сорок стран мира!

Ну, это он наврал. Действительно, небольшая часть продукции экспортировалась в Польшу и ГДР. Были случаи поставки продукции пробными партиями в Индию и ФРГ. Но в целом большая часть продукции использовалась в СССР.

Вообще в СССР, каждый умный директор от экспортной поставки продукции отмахивался, как мог. Это самое гиблое дело, если продукция шла на экспорт. Это значит, тебе будут мотать нервы с качеством (два ОТК), вся валютная выручка уйдет государству, точнее в Москву, а тебе от этого ни жарко, ни холодно. Одна радость – можно было под видом производственной командировки съездить за границу, если КГБ анкету пропустит.

-Завод — ударник производства, награжден орденом Трудового красного знамени и Дружбы народов. Как лучший завод отрасли, он имеет развитую социальную базу, строит квартиры своим рабочим, работники завода получают высокую заработную плату.

Действительно завод строил дома для своих работников и выдавал бесплатно квартиры. Кроме того, за счет завода существовал дом отдыха, пионерский лагерь, еще спортивный комплекс и даже была своя свиноферма и тепличное хозяйство. Но, это ничего общего не имело с орденами, а тем более с производственными успехами. Этот завод был всесоюзного подчинения. А это значит, что директор подчинялся не республиканскому, а всесоюзному министерству в Москве. Как результат, и наряды на поставку товаров (в СССР главное были не деньги, а наряды, без них ничего не получишь) не через Госснаб Украины, а напрямую из Госснаба СССР. Поэтому ему было за счет чего строить разные там объекты. А так как завод был всесоюзный, то заработная плата была на 10-30% выше, чем на предприятиях республиканского подчинения. Кроме того, на территории завода был закрытый цех, где производили военную продукцию для ракетных войск, где заработная плата была еще выше. В СССР всегда ВПК любили больше, чем ширпотреб.

Я в рабочие пойду, пусть меня научат

После такой экскурсии, как можно променять такой завод на что-то другое? Поэтому, когда я закончил школу, то уже четко знал, что пойду работать на этот завод. А что надо было бы сделать, как мой одноклассник, и пойти работать грузчиком на склад облпотребкооперации, и уже через два месяца щеголять перед бывшими одноклассниками в вульгарных, но очень дорогих джинсах? И всем своим видом и поведением показывать — «Все вы лохи и быдло. А вот я — крутой пацан. Потому что на складе работаю и могу все достать». А может нужно было пойти работать в гастроном продавцом, как некоторые мои одноклассницы, которые очень быстро поставили себе золотые зубы и перестали напрочь здороваться со мной и всеми остальными бывшими одноклассниками? Конечно, если бы у меня была такая мама, как у Володи, то сейчас бы я учился в ВУЗе. Хотя всем известно, что этого Володю, хотели в девятый класс не брать из-за двоек. Но попробовали бы они с такой мамой его не взять. Не только взяли, но и аттестат сделали. Если бы у меня был такой папа, как у Лены, то я бы сейчас работал в горкоме партии (в СССР горком КПСС имел значительно больше власти, чем исполком). А если бы мой дядя был бы, как дядя Гены, то сейчас бы я, как честный труженик, работал в СТО и за день зарабатывал себе в карман, столько, сколько другие имеют за месяц работы.

Но, это все глупости. Разве этому учила нас комсомол и партия, разве так наставлял нас горячо любимый Леонид Ильич? Разве мог я гордое имя рабочего променять на имя торгаша и спекулянта, или еще хуже — бюрократическую крысу? Нет, я пошел работать на завод рабочим, и этим горжусь… Ну, хорошо, уговорили – гордился… Не надо такие пошлые анекдоты. Что я сам не понимаю, что я …

Работа не волк…

Вот, все наши на месте. Не опоздал.

Люди у нас хорошие. Разные люди, но нормальные. Есть и такие, как я, молодежь, что до армии кантуется, есть и пенсионеры, типа мастера своего дела, есть и простые работяги, и вообще мужья, и чьи-то дяди и тети.

-Пока это (вырезано цензурой) не пришло, пошли.

Это Петрович меня зовет. Да, правильно, чего ждать мастера. Лучше сами сейчас пойдем на объект. А то начнет канитель разводить. А так мы уже будем далеко. Нет, мастер у нас нормальный. Другие мастера есть еще хуже. То, что его мы за глаза называем только матерными словами – ну что поделаешь, заслужил. Он хотя и имеет высшее инженерное образование, но явно смыслит в машинах и механизмах, как одно животное в апельсинах. Ну не дал Богу ему таланта, или не так его учили. А может ему это и не надо. Для того чтобы на народ рявкнуть, или послать на работы, зачем уметь читать чертежи?

Видели по телевизору, как работает роботизированная производственная линия в Японии? Все ритмично и быстро. Раз-два, раз-два, и машина сходит с конвейера. А никогда не думали, что для того, чтобы эта линия работала, нужны люди, которые ее чинят или налаживают. Вот мы тоже наладчики. Нет, нет, роботов мы ремонтировать не умеем. И не надо. А вот пресс, это другое дело, или какую другую машину, которая на электричестве работает. Тут мы спецы. Точнее Петрович спец, а я помощник и на подхвате. Ясное дело, что если дать нам с Петровичем новый станок, то мы тут можем и нахомутить. Но, благо наши станки уже лет -надцать все те же, так что Петрович за свои почти двадцать лет работы в этом цеху все станки знает на память.

Вот и сейчас мы подошли к нашему прессу, который уже третий день чиним, или точнее починяем. Еще когда я только начал работать, мы с другим работником тоже пресс чинили. И тут я первый раз услышал, как ругаются прессовщицы. Я тоже не пай-мальчик. На скрипочке играть не умею. Но когда я услышал, как молодая девушка, (прессовщицы, как правило, женщины) отборным четырехэтажным нас крыла, так смачно, что можно было подумать, что она лет двадцать по зонам срок мотала… Ее, конечно, понять можно. У прессовщицы оплата сдельная. Поэтому, если ее пресс ремонтируют, ее или ставят на подмену, а это чаще всего на самый паршивый пресс, где никто не хочет работать, или «закрывают по среднему», другими словами платят минимум. Понятное дело для нее простой пресса на ремонте – проблема. Другое дело для нас. У нас заработная плата – оклад плюс премия. Поэтому, когда ломается пресс, тут главное не суетиться. Разбираешь пресс, находишь, что поломалось, это не сложно. Поломки, как правило, типичные. Пресса старые, вот и разваливаются. После того, как понятно стало, что надо заменить, начинается перекур. Потом начинаются походы по другим цехам в гости. Благо на заводе, таких работников, как мы, хватает, а значит можно долго и усердно ходить по цехам. Если мастер начнет приставать — «Что делаете?», у нас всегда есть ответ — «Мы на деталь на четвертый. Не подходит. Надо подшлифовать». Это всегда проходило. Я думаю, что и сам мастер, и начальник цеха все это знал и догадывался. Но, что он мог сделать? Нас наладчиков было раза в три больше, чем было нужно для цеха, но в СССР все должны были работать. Вот мы и работали.

Сегодня уже третий день, так что надо будет уже доводить до ума этот пресс. Тут делов-то, всего втулку присобачить и готово. Только мы с Петровичем присели, чтобы все обдумать, чем нам до обеда заняться, как видим, идет целая делегация. Начальник цеха, начальник смены, другое начальство и еще какие-то люди. И видно, что начальник цеха команды раздает, все такие взъерошенные, только держись. Мы с Петровичем тоже резко взялись за работу. Начали в очередной раз кожух откручивать. Да, да, такие мы…

Мы начальника цеха видели не часто. Цех большой, поэтому начальство сидело в специальном административном корпусе, где даже была в подвале оборудована настоящая сауна для руководства. Но, когда он появлялся в цеху, жизнь била ключом. А когда он уходил, все возвращалось на свои места.

Едет, едет!

Через полчаса мы уже знали причину столь повышенной активности руководства цеха. Завод собирается посетить первый секретарь ЦК КПУ, член ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС, депутат Верховного совета трудящихся СССР, депутат Верховного совета трудящих УССР Владимир Васильевич Щербицкий. Он, конечно, был не бог, он был больше, чем бог. Чего только стоила его должность члена Политбюро. От одного слова этого человека зависели судьбы тысяч, если не миллионов людей.

Как только эта новость стала известна, нас перевели на работу в три смены, а до этого у нас был двухсменный график работы, и практически остановили производство. То, что надо было закончить, доделывали. Но всех остальных бросили на уборку, ремонт и разные другие работы по приведению завода в надлежащий вид к визиту дорого гостя. Начали все красить, менять окна в цеху, — до этого в цеху было так темно, что постоянно светили светильники. Обязательно обновили плакаты типа «Слава труду», «Мир, труд, май». А заодно этими же плакатами заделали дырки и грязные углы цеха. Вот это я понимаю – работа.

Тут наши наладчики и другие работники завода, очень хорошо прочувствовали важность момента, семьдесят лет Советской власти даром не прошли. Все эти похождения в гости в соседний цех прекратились, и народ, что называется, рванул трудовым энтузиазмом.

Как в любом цеху советского завода, у нас были «трупы». Это станки и механизмы, которые не работали и не могли работать. «Трупов» было два вида, это или были станки, которые могли работать, но они совершенно были не нужны для производственного цикла цеха, или станки которые уже были давно разобраны на запчасти и были больше похожи на «скелеты» технического прогресса. Показывать их такому высокому гостю было бы явный перебор.

Эти «трупы» были не простые, а золотые. На них, как и положено, «работали» люди, которые ежемесячно получали реальную заработную плату. Мало того, эти станки регулярно ремонтировали, и, надо полагать, они еще «производили» нужную продукцию. Короче, вещь очень нужная в хозяйстве.

Вот тут руководство цеха проявило смекалку. Нас быстро направили на «кладбище», чтобы мы там набрали разных деталей и запчастей. И это все разложили возле «трупов» так, чтобы можно было подумать, что они вот сейчас в ремонте. Сказано-сделано. Все, что можно было покрасить, мы покрасили, натаскали деталей с «кладбища», помыли их в керосине, и они, как новенькие, лежали в красивом художественном беспорядке. Просто натюрморт получился.

«Кладбище» это еще то место. Большой участок завода занимала свалка, которую народ «кладбищем» и называл. Чего только там не было. Куски станков и механизмов, разная оснастка и приборы. А еще были абсолютно новые приспособления и детали. Это в основном от рацухи оставалось. За рацпредложения платили премии. Поэтому ребята из конструкторского бюро завода этим промышляли. Придумывали какую-то глупость и быстро ее оформляли в рацпредложение, чтобы премию получить. А потом уже готовая их оснастка шла прямо на «кладбище», потому что она априори работать не могла. Много на «кладбище» было и нашей сверхплановой продукции. Хитрость тут была очень простая. План заводу доводили в тоннаже и деньгах. Поэтому для того, чтобы план было легко выполнить и перевыполнить, надо было выпускать не то, что надо, а то, что тяжелее и стоит дороже. Как результат, план выполняли, премию народ получал. Потом эта продукция годами лежала на складах готовой продукции, когда уже некуда складывать новую сверхплановую продукцию, то старую тихонько свозили на «кладбище». И опять брали повышенные показатели и новый план.

С «кладбищем» мне еще пришлось иметь дело. Директор завода тоже из умных оказался, поэтому он это все «кладбище» загородил забором метра три в высоту, не меньше. Причем был сделан этот забор из добротных металлических листов и уголков. Металла ушло – тонны. Мне как раз и поручили ответственную работу — этот забор раскрашивать зеленой краской. Чтобы издалека был красивый вид. Выполнил.

Теперь можно и …

В один из дней такого трудового порыва меня вызвали в партком завода. Причем лично парторг меня сопровождал. Так я попал в кабинеты «небожителей», как мне тогда казалось. Нет, членом партии я не был. Сохрани боже, а вот комсомольцем точно был. А кто не был?

Как я потом понял, моя анкета там кому-то понравилась, и надо полагать, комсорг цеха ничего плохого про меня сказать не мог. Поэтому мне выпала большая честь – быть на рабочем месте, в тот момент, когда цеха будет обходить лично товарищ Щербицкий.

Никто, конечно, не думал, что кто-то из рабочих будет стрелять в товарища Щербицкого или не дай Боже, что-нибудь кинет в него. Но вот ляпнуть что ни попадя, это они могли. Поэтому в день приезда Щербицкого всех, кто не был в списках парткома или отпустили домой, или заставили всех седеть тихо в раздевалке. И что бы ни-ни. Под личную ответственность.

И вот настал этот день. Мне выдали абсолютно новую рабочую робу, я ее даже погладил. Новые башмаки. Я их с блеском начистил. Зубы я чищу всегда, так что не надо.

И еще специально начальник участка нам выдал из своих запасов новые ключи. Классные ключи он попрятал от народа. И вот мы, то есть обыкновенные рабочие, обыкновенного рабочего цеха стояли и ждали дорого гостя. Я стоял возле одного из наших декоративных «трупов». Прессовщицы, чуть ли не в белых халатах, стояли возле своих прессов и ждали отмашки. Все пресса были выключены. Даже, выключили вытяжку в цеху. При этом был разработан хитроумный план. Когда надо будет запускать пресса, включат вытяжку, и тогда парад алле.

За день до этого мероприятия, нас всех собрали для инструктажа. Всем было строго-настрого приказано, что говорить и как отвечать на вопросы, если лично товарищ Щербицкий захочет пообщаться. И не дай Боже, если вы (вырезано цензурой)…

И вот, включили вытяжку. Девушки запустили станки, я начал усердно откручивать и закручивать гайку. Тут вошел он, живое божество Советского союза. Возле него была целая свора людей, в глазах которых читалась верность всей коммунистической партии и лично товарищу Щербицкому. Он, как вальяжный барин, смотрел на весь этот маскарад. Вот интересно, он догадывался, что это все маскарад, и вообще так заводы не работают, или все же был настолько упоен своей властью, что думал, что только так и живут счастливые советские люди?

И вот, товарищ Щербицкий подходит ко мне. Я, как и положено, прекращаю работу.

— Здравствуйте товарищ. Можно Вас на минут  отвлечь. (офонорет можно меня  и на ВЫ)

— Как Вас зовут?

Ответил.

— Давно Вы работаете?

Ответил.

— Вам комсомольская организация помогает в работе?

Глупее вопрос задать было сложно. Что значит помогает? У комсорга своя работа, у меня своя. Он что мне гайки будет помогать крутить?

— Комитет комсомола цеха у нас очень хороший. Я недавно работаю, но думаю, что без них мне было бы сложно. Они мне помогли освоиться в цеху. Если у меня какие вопросы и проблемы, я всегда могу поговорить с комсоргом цеха. Мне очень повезло, что со мной работают такие товарищи.

— Хорош. Работай. До свидания!

Когда мы беседовали так мило, нас пару раз клацнули фотографы, но вот в газетах свое фото я так и не увидел. Наверное не фотогеничный я.

Пошел Щербицкций дальше по цеху. Побеседовал он еще с прессовщицей, еще с шихтовщиком, и может и еще с кем то. Прессовщица была молодой мамой. Сразу пустили после этого слух, что теперь ей точно дадут квартиру. Враки все. Ничего не дали.

Вот и все, бог ушел из цеха. Начали возвращаться в цех люди. Я тоже пошел, переоделся в нормальную грязную робу. И пошел дальше работать.

За стенами парткома

После этого, как обошел завод, Щербицкий выступил на партийном активе. Считалось, что собрание было закрытым, поэтому все на второй день знали, о чем там говорили. Щербицкий в хвост и гриву ругал директора и парторга за развал роботы, за низкую идейно-воспитательную работу, недостаточное внимание к заботам рабочих. Потом, правда, отметил ряд положительных моментов. Сменил гнев на милость и в конечном итоге пожелал новых успехов в работе. Я так понимаю, он считал, что если он вначале поругает, то все испугаются и будут лучше работать. И ругал, я думаю, он чисто автоматически, не обращая внимания на реальное состояние дел на заводе. Тут главное было дать накачку, а уже сам завод или точнее работники завода, все сделают.

Итоги были хороши. Директор в скором времени получил орден, точно не помню какой. Но говорили много об этом. Дополнительную премию выплатили, как говорили на заводе «за Щербицкого», даже с барского плеча, директор дал команду построить фонтанчики возле цехов и перекрасить курилки. Так что жить стало лучше, жить стало веселей.

P.S. Ремонтом дороги и покраской урн и сейчас готовятся к приезду дорогих гостей. Хотя это больше относится к муниципальной инфраструктуре. Если же высокое руководство и посещает заводы или фабрики, то это скорее исключение. Да и что им там делать? Щербицкий посещал их, как самый главный босс и хозяин. Теперь же хозяину завод эта показуха не нужна, ему прибыль нужна. От того, что скамейки белой краской покрасишь, дохода больше не станет. Но зато, как понятно, почему в СССР так много все работали и почему всего не хватало.